– Не доезжая метров сто, резко тормозишь. Мы десантируемся. Если будет стрельба, пригнись.

Бабкин же, наоборот, упал духом, увидев, что машина стоит без движения.

– Твари, они бросили ее, – в сердцах выругался он, тем не менее, когда Дорофеев выскочил из такси, последовал за ним.

Они зашли с разных сторон, держа пистолеты наготове. Переглянувшись, одновременно нырнули в полумрак арочного проема.

– Из машины по одному! Оружие на снег! – заорал Бабкин, приближаясь к задней правой дверце, и на полпути застыл, опустив пистолет. В машине никого не было. По крайней мере в первое мгновение так показалось. Зато Дорофеев провел захват по полной программе. Подбежав к «Мазде», он так рванул дверцу на себя, что та едва не отвалилась. И вдруг…

– Мать твою! – простонал он.

Бабкин среагировал моментально. Подскочив к дверце, осторожно заглянул в салон через стекло. На заднем сиденье лежал Калина. На виске у него зияла темная дыра, из которой сочилась кровь. Рядом с ним лежал пистолет. В том, что Калина мертв и что его убили из этого оружия, не могло быть сомнений.

Дорофеев похлопал по куртке убитого, надеясь нащупать кассету, и бессильно развел руками. Сработали профессионалы. Даже контрольного выстрела не потребовалось.

– Здесь их ждала вторая машина, – констатировал Бабкин, обойдя «Мазду». – На снегу свежие следы.

Тем временем майор, осмотрев место водителя, снял машину с ручного тормоза и попробовал толкнуть ее, та как вкопанная, не сдвинулась ни на дюйм.

– Мы даже проехать не сможем, – с горечью вздохнул он. – Все, как ты говорил: мат в три хода.

– Да ладно тебе, – махнул рукой Бабкин. – И так на душе кошки скребут.

Придется вызывать местную бригаду. Пусть разбираются. Мы свой шанс упустили.

Вернувшись в такси, они не стали ничего объяснять сгорающему от любопытства водителю, приказав:

– На Столетова.

В местное отделение милиции Дорофеев позвонил из первого же автомата, сообщив об убийстве и пообещав рассказать все подробности чуть позже. Увы, теперь ни от него, ни от Бабкина уже ничего не зависело. Отныне лишь сам Корнилов мог решить свою судьбу.

От одной только мысли, что по приезде в отделение надо будет объясняться с Бухалой, оперов знобило. По иронии судьбы возвращаться пришлось той же дорогой.

Милиционеры молчали, стараясь не смотреть друг на друга.

Свернули на Краснопольскую, оставили позади аптеку и газетный киоск.

– Стой! – вдруг заорал Бабкин. Водитель резко затормозил, Дорофеев едва не вышиб головой лобовое стекло.

– Ты что, совсем сдурел? – рассердился он на Бабкина.

– Посмотри туда. – Леха указал большим пальцем себе за спину.

– Ну, посмотрел, – недоумевающе пожал плечами Дорофеев. – И что?

– Посмотри еще раз! – потребовал Бабкин.

– Киоск, аптека, – констатировал Дорофеев.

– А машины не видишь?

– Ну «Опель» стоит. И что?

– Какой «Опель»?

– Серебристый. И что?

– И ты еще спрашиваешь «что»? – возмутился Леха.

Только теперь до Дорофеева дошло, что тот имел в виду.

– Черт возьми! Да это же та самая машина, о которой говорил Полежаев! – На его лице отразилась растерянность. – А кто же тогда приезжал на «Мазде»?

– Не знаю; уверен, что это были не люди Полежаева.

– Тогда кто?

– Видимо, в этой игре замешан кто-то еще. Большой и широкоплечий. Сдается мне, покруче Полежаева, если читает его планы наперед. Наверняка он знает и то, куда сейчас поехал Фараон. Что из этого следует? – В отчаянье Бабкин пару раз стукнул кулаком себя по лбу:

– Ну думай, Леха, думай. Ты же гений. Ну скажи, что из этого следует?.. – Взгляд его вдруг прояснился. – А не то ли, что этот третий сам захотел, чтобы они встретились? Захотел потому, что задумал…

– Давай-ка то же самое, только русским языком, – потребовал Дорофеев.

– Некогда, – отмахнулся Бабкин и обратился к водителю:

– А теперь, родной, поворачивай на Можайское шоссе. В отделение мы поедем позже…