поднялось, то этого нельзя было сказать про тех, кто оставался их ждать. На них жалко было смотреть. Оксана прижимала к себе своего малыша, а в ее глазах застыл страх за себя и ребенка.

– Он очень замерз, – сказала она, стуча зубами.

– Сейчас все согреемся, – заверил Иван, бросая на пол лакированные подлокотники.

Когда появились первые слабые язычки пламени, все сидящие потянули к нему свои дрожащие руки. Через десять минут лица людей, которые все это время выглядели напряженными настолько, что казалось, они сделаны из камня, осветились слабым сиянием надежды. Вместе с теплом пришло и спокойствие. Нервное напряжение от всего пережитого за последние два часа спало, и все сидящие возле костра, не сговариваясь, стали один за другим практически валиться с ног.

Иван тоже почувствовал непреодолимую усталость, которая одолела его так неожиданно, что он даже не заметил, как провалился в глубокий сон. Ему снилось, что он продолжал отдыхать в Турции, валяясь на песке. Вокруг были счастливые лица отдыхающих. Рядом с ним загорала красивая девушка и бегали дети. И вот откуда-то издалека послышался глухой стук. Он нарастал с каждой секундой. Было такое ощущение, что стук исходит с неба. Посмотрев на окружающих, Иван недоумевал, почему же они его не слышат, ведь он настолько громкий, что заглушает всё...

Хороший сладкий сон. Открыв глаза, Иван осмотрелся. При слабом отблеске догорающего костра он увидел, что все вокруг крепко спят. И тут стук повторился. Уже наяву. Вскочив, Иван прислушался. Через несколько секунд снова раздались глухие удары о железный корпус самолета. По характеру звуковой волны он понял, что стук доносился из салона, в котором он летел. Растолкав Федора, подождал, пока тот проснется, и, когда понял, что тот тоже услышал стук, приложил палец к губам, давая понять, что не стоит поднимать шум. Федор кивнул, и они двинулись в салон туристического класса...

По мере того как они приближались к салону, стук становился громче, и еще к нему прибавился какой-то звук, больше похожий на мычание. Когда Иван с Федором прошли салон бизнес-класса и оказались в салоне, где их настигла катастрофа, то увидели страшную картину, больше похожую на сюжет из фильма ужасов.

Мужчина неопределенного возраста стоял среди изувеченных трупов пассажиров и колотил в дверь самолета. При этом он сам был весь в крови. И со стороны в тусклом свете освещения салона был похож на восставшего из ада. Иван с Федором остановились в дверях и несколько минут еще стояли и смотрели на происходящее, не произнося ни слова. Мужчина не обратил на них внимания даже тогда, когда они, подойдя к нему, попытались его остановить.

– Хватит, мужик, успокойся! – Иван положил ему руку на плечо.

Мужчина никак не реагировал, продолжая монотонно колотить в дверь.

Иван тряхнул его сильнее, но и это оказалось бесполезно. Глухие удары раздавались по всему салону. Больше всего Иван боялся, что они могут разбудить остальных оставшихся в живых и сильно их напугать.

– Надо отвести его наверх, иначе он всех поднимет, – сказал Федор, будто прочитал мысли Ивана. – Берем его под руки.

После этого он подошел и взял его за руку повыше локтя. Но тут случилось то, чего ни Федор, ни Иван не ожидали. Мужчина резко освободил свою руку и, толкнув Ивана, стал убегать от них по салону, при этом громко крича на каком-то непонятном языке. Секунду его «спасатели» смотрели на него, ничего не понимая, но потом, не сговариваясь, бросились следом. Им повезло. Не пробежав и нескольких метров, окровавленный мужчина, обо что-то споткнувшись, упал, при этом создавая такой шум, что ни о каком сохранении тишины не могло быть и речи. Когда Федор попытался помочь ему подняться, он закричал еще сильнее и стал отбиваться от рук Федора. Теперь им стало ясно. Скорее всего, этот человек каким-то чудом остался в живых и, придя в себя, обнаружил вокруг только кровь и трупы пассажиров. Такая картина кого хочешь может свести с ума. От страха, пытаясь выбраться из самолета, он стал стучать в дверь.

– Спокойно, спокойно, – говорил Федор, продолжая помогать иностранцу.

То, что это был иностранец, они с Иваном поняли по крикам. И скорее всего, турок. Хотя, возможно, они и ошибались, так как не знали турецкого. По внешнему виду определить тоже ничего было невозможно. Мужчина весь был испачкан в крови так, будто бы искупался в ней.

– Бесполезно, – рассудил Иван. – Тут нужно клин клином вышибать, – он отодвинул Федора в сторону.

Подобрав одну из бутылок с водой, которые везде валялись под ногами, Иван плеснул «турку» в лицо холодную струю. В это время температура в салоне была ниже нуля, поэтому вода обожгла иностранца, как кипяток. Крик моментально прекратился. Безумными глазами «турок» посмотрел на стоявших рядом людей, и в его глазах они увидели осмысленное выражение. Похоже, он начинал выходить из шокового состояния. Иван протянул ему оставшуюся воду в бутылке.

– На. Попей. Легче станет.

Турок как-то боязливо взял бутылку и сделал несколько глотков. Потом, осмотревшись по сторонам, стал произносить непонятные слова на своем языке, показывая вокруг руками. Иван с Федором ничего не понимали, поэтому просто стояли и смотрели на то, как иностранец пытается что-то им объяснить. Через несколько минут они почувствовали, что начинают замерзать. Пока они бегали за этим турком, пытаясь ему помочь, холод не так чувствовался. Но сейчас он стал проникать под одежду. Турок, видимо, окончательно пришел в себя, так как его затрясло мелкой дрожью, и он, обняв себя за плечи, сидел и смотрел на Ивана, как бы ожидая его дальнейших действий.

– Надо подняться наверх и разжечь огонь, – сказал Иван, посмотрев на Федора.

– Пошли. Только надо будет с собой взять несколько бутылок с водой, пока она здесь совсем не замерзла, – согласился Федор, подбирая разбросанные пластмассовые бутылки.

Иван помог подняться иностранцу, и они все вместе двинулись в багажное отделение, которое стало теперь для них спасительным островком среди этого холодного кошмара.

Когда они уже подходили к месту, где оставались остальные спасенные, Иван услышал громкий разговор за дверью. Сразу стало понятно, что в их лагере никто не спал. Когда Иван толкнул дверь, ему в лицо ударил едкий запах дыма. Еще не совсем понимая, что происходит, он отпустил турка и открыл настежь входную дверь, так как в багажном отделении, несмотря на его размеры, нечем было дышать. Едкий дым стелился по помещению и от своей тяжести уже начинал опускаться вниз. Подождав, пока свежий воздух хоть немного выветрит дым, Иван прошел внутрь. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: пытаясь согреться, оставшиеся здесь люди чуть не угробили сами себя. Там, где раньше был костер, теперь дымились какие-то тряпки. Не думая ни секунды, он схватил их и, отнеся в сторону, залил водой из бутылки. Потом, подойдя к остальным, стал кричать на них, не сдерживая эмоций:

– Вы что, совсем с ума сошли? Кто придумал зажечь вещи? Вы же чуть не угорели здесь. Приди мы позже, здесь было бы уже восемь трупов! – он со злостью смотрел на окружающих.

И тут раздался слабый стон. Это была Лариса. Она снова пришла в себя и застонала от страшной боли. Иван взял себя в руки, понимая, что сейчас не время выяснять, кто додумался развести костер, который, вместо того чтобы согреть, мог запросто задушить всех угарным газом. Подойдя к Ларисе, он посмотрел на ее лицо, которое было перекошено от боли. Почему-то в этот момент Орловский вспомнил, как обратил на нее внимание, когда еще все было в порядке и он не представлял, что скоро окажется в холодном самолете в окружении нескольких спасшихся людей, которые будут смотреть на него как на живого бога, будто ожидая чего-то сверхъестественного. Но что он мог сделать в данной ситуации? Он был таким же заложником ситуации, как и они. От него здесь мало что зависело.

Вот и теперь спецназовец смотрел на мучившуюся от боли стюардессу и не знал, чем ей помочь. Свежий воздух проветрил помещение, но вместе с тем снова охладил его, отчего все присутствующие снова застучали зубами. Выхода не было. Надо снова разводить костер. Иван посмотрел на лакированные подлокотники, которых осталось несколько штук, и понял, что их даже не хватит на то, чтобы продержаться остаток ночи, поэтому надо срочно придумывать что-то еще, пока они все тут окончательно не замерзли. Но для начала ему самому надо согреться, и он, подняв оставшиеся тонкие дрова, стал разводить костер.

Когда яркие отблески пламени осветили лица людей, сидевших рядом и следивших за каждым его движением, как будто бы он проводил опасную и важную операцию, Орловский увидел, что в их глазах уже нет прежней надежды. В них был страх, и еще он почувствовал, как в этих людях стали просыпаться животные инстинкты. А это самое страшное. Он знал, что стоит только поддаться этим инстинктам, и