передай, что у нас на борту пассажир с сердечным приступом, пусть готовят «Скорую помощь». Надеюсь, мы успеем доставить его живым.

– Хорошо, – ответил Виктор.

В этот момент зазвенел зуммер внутренней связи, и Виктор снял трубку. Он пробормотал несколько слов и отключился. А после этого стал смотреть в боковое окно. Когда он наконец заговорил, его голос был низким и хриплым:

– Это старшая стюардесса. Она сообщила, что пассажир, у которого был сердечный приступ, умер.

Михаил резко повернулся и какое-то время молча глядел на второго пилота, потом, отстегнув ремень, сказал, вставая с кресла:

– Следи за приборами. Я скоро вернусь.

Командир открыл дверь кабины и вошел в смежную с ней маленькую комнату отдыха. Зеркало в раме отразило усталое лицо несчастного человека. Черт, он и вправду устал! Морщины на его лице ясно говорили об этом и вызывали уже тревогу, а последние полгода, проведенные в роли холостяка, явно не пошли на пользу.

На смену этим размышлениям пришли мысли о настоящем. Внезапная смерть пассажира может привести к серьезной панике среди других пассажиров, уже и так напуганных внезапной отменой посадки. Ситуация складывалась непростая, и Михаил решил, нарушая все инструкции, пройти в салон и своим видом поддержать экипаж и всех пассажиров.

Командир миновал комнату отдыха и двинулся к зашторенному проему, отделяющему служебное помещение от туристического класса. У самой лестницы он еще сомневался в правильности своего решения, но, уже ступив на последнюю ступень, пришел к выводу, что есть только один путь...

Когда он проходил по салону бизнес-класса, несколько десятков пар глаз следили за ним. Оказавшись в задней части салона, куда перенесли умершего пассажира, он посмотрел на Ларису, стоявшую рядом.

– Я сделала все, что смогла... – начала она, но Михаил прервал ее:

– Я знаю. Ты ни в чем не виновата, – он погладил ее по плечу.

В этот момент к ним подошла вторая стюардесса. Это была Елена.

– Когда мы приземлимся? – она смотрела на командира, как на бога.

Командир отвел обеих женщин в кухню первого класса, задернул занавески и посвятил их в ситуацию, в которой они оказались, рассказав и о режиме ожидания, и о другом аэродроме, куда придется приземлиться.

– Что случилось, то случилось, – сказал он в завершение своего разговора. – Сейчас ваша задача – поддерживать спокойную обстановку в самолете. Так как самое страшное для всех нас – это паника среди пассажиров. Поэтому вы должны сделать все, чтобы этого не произошло. Понятно? – он одновременно взял их за руки и немного сжал в знак поддержки.

– Мы постараемся, – ответила Лариса, сразу и за себя, и за Елену, поскольку та еще пребывала в отрешенном состоянии.

– Вот и договорились. Идите работайте, – бросил командир на прощание и первым вышел из кухни.

Когда он двигался по салону туристического класса, его ноги уловили еле заметное движение самолета влево. Прибавив шаг, он поспешил в кабину.

На долгом и трудном пути к креслу командира воздушного корабля пилоты проводят немало часов в учебных аудиториях и на тренажерах, изучая теоретически все непредвиденные тяжелые ситуации, которые могут возникнуть в воздухе как вследствие аварии, так и по чисто психологическим причинам. Цель этих тренировок – воспитать в пилоте быструю и точную реакцию в любых неожиданных условиях. Снаружи тренажер выглядит как нос самолета, отрубленный от всего остального фюзеляжа. Внутри он оборудован совершенно так же, как нормальная кабина экипажа.

Пилот проводит несколько часов в закрытом тренажере, в обстановке, полностью имитирующей дальний беспосадочный перелет. Когда дверь захлопывается, отрезая пилота от внешнего мира, ощущение возникает жутковатое: с абсолютной точностью воспроизводятся и движение, и шум самолета, пилот физически как бы ощущает себя в воздухе. Предусмотрено все для воспроизведения картины полета: перед лобовыми стеклами помещен экран, на котором возникают аэродромы и взлетно-посадочные полосы, то вырастающие, приближающиеся, то остающиеся позади, создавая обстановку приземления или взлета. Единственное отличие тренажера от настоящего самолета лишь в том, что тренажер никогда не отрывается от земли. Пилот в тренажере так же, как и в обычном полете, связывается с диспетчерами по радио. В диспетчерской опытные операторы-инструкторы с пульта управления имитируют всю процедуру управления полетом в различных условиях. Оператор-инструктор может без предупреждения создавать для пилота крайне неблагоприятные условия, всевозможные аварийные ситуации, начиная с перебоев двигателей и кончая пожаром, нехваткой горючего, выходом из строя аппаратуры и прочими экстремальными вариантами. Иной раз тренажеры используются для того, чтобы пилот сумел задним числом разобраться в причине аварии.

Иногда оператор-инструктор может создать несколько критических ситуаций одновременно, в результате чего пилот вылезает потом из тренажера, совершенно взмокший от пота. Большинство пилотов тем не менее успешно проходят испытания; те же, кому это не удается, получают соответствующую пометку в характеристике, после чего им назначается новый экзамен, и за их работой в дальнейшем ведется пристальное наблюдение. Проверки на тренажере устраиваются систематически на протяжении всего срока службы пилота, вплоть до выхода на пенсию. Вот почему командир «Боинга-747» Михаил Стародубцев мгновенно среагировал на внештатную ситуацию и принял все необходимые меры для спасения самолета.

– Проверь давление в левом отсеке, – сказал Михаил, садясь в свое кресло и надевая наушники.

– Давление в норме, – через минуту уверенно ответил Виктор, посмотрев на командира.

Михаил сам стал проверять датчики и увидел, что действительно все показания в норме. «Не может быть. Я не мог ошибиться. Я точно почувствовал небольшой крен влево, – думал Михаил, проверяя еще раз все датчики. А может, я излишне разнервничался, пока был в салоне? Не понимаю». И в этот момент явно ощутил, как самолет медленно стал опускать левое крыло. Взглянув на прибор, определяющий линию горизонта, он понял, что не ошибся. Электронный самолетик на экране начал задирать правое крыло вверх.

– Увеличить давление в левом отсеке! – скомандовал Михаил.

Но Виктор уже и сам понял, в чем дело, и потянулся к регулятору давления. Через секунду линия горизонта снова стояла на уровне крыльев электронного «Боинга».

– Что это было? – спросил Виктор, стараясь скрыть свое волнение.

– Упало давление в левом отсеке, – спокойно произнес Михаил, отметив про себя, что выдержка у второго пилота не очень хорошая. – Надо внимательно следить за показаниями всех приборов. Не забывай, сейчас только второй рейс этого самолета. Поэтому меньше надейся на автопилот, а старайся чувствовать машину руками.

– Вас понял, товарищ командир! – Виктор взялся за штурвал.

Он не злился на Стародубцева, понимая, что тот прав. Действительно, так и было. На борту «Боинга» он расслабился, как расслабляется человек, пересевший с отечественной машины на иномарку. Ему и в голову не приходило, что самолет стоимостью в несколько миллионов долларов может иметь какие-то сбои в системе. Летая раньше на советских «Ту», Виктор постоянно был готов к аварийным ситуациям. Но, попав в кабину «Боинга», увидел различия в одной только обстановке. Мягкие кресла делали комфортным любой, даже многочасовой перелет. Все тумблеры и датчики находились под рукой. Бортовой компьютер показывал минимальные отклонения от нормальной работы двигателей и других систем.

Вот и минуту назад, когда Виктор заметил небольшое отклонение от горизонта на приборе, то среагировал моментально. В любом сбое есть допустимые пределы. На их превышение тут же реагирует компьютер, оповещая об этом пилотов. В данном случае градус крена был крайне незначительным. «Но все равно надо сосредоточиться на работе приборов и не расслабляться», – подумал Виктор.

«Что же случилось? – в это время размышлял Михаил. – Почему упало давление?»

Ответ напрашивался только один – плохое топливо. Сейчас мешают что попало в горючее, не поймешь, керосин там или солярка. Бортмеханики доложили перед полетом, что все системы в норме. Железо прослужит еще не один год, прежде чем придется что-то ремонтировать. А вот за топливо никто отвечать