– Я хочу поговорить с мамой.

– Помнится, она была на Кипре. Туда я сейчас и звоню.

– Насчет группы?

– Да.

– «Большая Семерка» погибнет?

– Нет, у группы все отлично. Умрут только девушки.

– Ты должен их спасти, папа.

– Зачем?

– Не знаю. Но ты должен это сделать, папа. Ты просто должен спасти их!

Старлиц вернулся в особняк с мыслью выклянчить у Макото денег. Но Макото никого не принимал. Служанка, выполнявшая его распоряжения, повела Старлица и Зету к Барбаре.

Барбара нежилась в саду в шезлонге, надзирая за прислугой, которая лениво выпалывала розы- мутанты.

– Какая прелестная крошка! – воскликнула она, увидев Зету.

– Mahalo [73], – сказала Зета. – Можно мне кокосового молока? Оно так хорошо пахнет!

Барбара подозвала другую служанку и велела ей проводить Зету на кухню.

– Макото занят монтажом студийных записей, – сообщила она. – Он никого не принимает. Особенно тебя.

– Он не бесится?

– Нет, но произошла путаница с контактными линзами. – Старлиц промолчал. – Я теперь проклятая? – спросила Барбара. – Макото сказал, что я была сверхъестественной. Не зашла ли я слишком далеко? Я обречена?

– Не больше любого другого, – отмахнулся Старлиц.

– Я действительно была волшебной? Это правда?

– Правда в том, что ты – кумир, Барбара.

– Это ему и не нравится, – проговорила она, дрожа нижней губой. – С кумирами у нас иногда возникают проблемы.

– Ты сожительствуешь с психованным музыкантом, детка. Брось.

– Я – кумир. Он меня сломает?

– О чем ты?

– Он меня сломает, да? Вечно он заставляет меня читать эти свои дурацкие книжки, где совершенных женщин ждет смерть.

– Макото мог бы тебя сломать, но я уверен, что он этого не сделает.

– Значит, он меня бросит? Ради другой богини? – Оставаясь в солнечных очках, Барбара поджала губы.

– Да, бросит. Когда ты его похоронишь. Когда его не станет.

– А не ради другой богини?

– Ни в коем случае.

– Это хорошо. – Судя по ее виду, у нее отлегло от сердца.

– Успокойся, Барбара. У ситуации есть преимущества. Макото не замечает, как ты стареешь. Он тебя вообще не видел. Он видит только волшебство. – Старлиц перевел дух. – Люди любят кумиров из-за звезд, сыплющихся у них самих из глаз. Макото – твой главный поклонник. В некотором смысле это обуза, но это можно пережить.

– Я вынуждена жить на пьедестале.

– Конечно, но только до тех пор, пока он не умрет.

Барбара потерла щеку.

– Пораскинь мозгами! Ты трижды в день занимаешься аэробикой-хулу, а твой мастер игры на укулеле [74] жует мясной фарш и курит марихуану без фильтра. У этого сюжета возможен один-единственный конец. Есть все шансы, что ты переживешь Макото на двадцать – двадцать пять лет и получишь все. Конец кумирам и толпам, ты сама себе хозяйка – пожилая дама, которой не нужно думать о сексапильности, фотографировании, восхищенном свисте вслед, вызовах на бис. Пожилая женщина с кучей собственных денег – это же совсем другая жизнь! Никто на свете не может тобой помыкать: мужчины перестали тебе приказывать, потому что больше тебя не замечают. Вот когда ты станешь собой!

– Это мое будущее? Говорят, ты умеешь предсказывать будущее.

– Дай-ка мне для верности ладонь. – Подавив зевок, Старлиц пригляделся к узору линий. – Все правильно.

Барбара выдернула у него руку и смущенно потерла ладонь.