Пулат Хохлов был ветераном афганской войны, бывшим пилотом советского истребителя, сорока с чем- то лет. Он даже не пытался походить на киприотов: в отличие от них, он щеголял в черной рыбацкой фуражке, туристической футболке, шортах и сандалиях. Он обгорел дочерна и был неимоверно тощ. Хотя из-под его фуражки выбивались белокурые вихры, на самом деле голова его была с проплешинами, как после химиотерапии.

– Как жизнь, ас? – обратился к нему Старлиц по-русски. – Давно не виделись!

– Что за наряд, Леха? – отозвался Хохлов, рассматривая зеленый костюм Старлица. – Ты похож в нем на фруктовое мороженое на палочке.

– Рад тебя видеть, Пулат Романович. – Старлиц заключил русского в медвежьи объятия. Хохлов стал ужасно щуплым, ребра у него были, словно тефлоновые.

Хохлов кисло улыбнулся, высвобождаясь из объятий.

– Ты по-прежнему толст и доволен жизнью.

– Я перешел в «мужики», – сообщил ему Старлиц. – Со старым покончено. Теперь я веду мирную, цивилизованную жизнь.

Хохлов опустил руки и тихо попросил сигарету. Старлиц похлопал себя по карманам, пожал плечами.

– Я бросил, ас. Расстался со старыми привычками.

– Я тоже, черт побери. – Хохлов вздохнул и болезненно закашлялся. – Сейчас я познакомлю тебя с сыном моей сестры. Он мой помощник.

Племянник Хохлова ел кебаб, запивая его «фантой», и не сводил глаз с моря. На русском парне была фуфайка с эмблемой хоккейной команды «Торонто Мейпл Лиф» и джинсы «рейв» с такими просторными штанинами, что они налезли бы на африканского слона. На подбородке у хохловского племянника торчала неуместная в его возрасте светлая козлиная бородка. Расширенные от наркотика глаза походили на две суповые тарелки.

– Познакомься, Виктор, это мистер Старлиц, – сказал Хохлов, не обращая внимания на вид племянника. – Лех Старлиц – международный финансист и музыкальный импресарио.

Паренек нехотя привстал и стряхнул со штанов песок. Ему можно было дать не больше семнадцати лет. Взгляд его был неподвижен, но вполне благодушен – результат большой дозы «экстази».

– Мой племянник, Виктор Михайлович Билибин, – сказал Хохлов. – Он из Ленинграда.

– Из Петербурга, – вежливо поправил племянник дядю.

– Мы вместе колесили по Прибалтике, – продолжил Хохлов. – Финляндия, Германия, Калининград. Там мы затеяли финансовую аферу, вроде той, что мы с тобой раньше пытались провернуть на Аландских островах. За мной стоял Виноградов. Помнишь Виноградова? Один из легендарной «Семибанкирщины».

Старлиц кивнул.

– «Семеро московских гномов»? Как же мне их не помнить, ас!

– Но меня подвело здоровье. А потом грянул российский финансовый кризис. Виноградов смылся, с «гномов» взятки гладки. – Хохлов пожал тощими плечами. – Юг, теплое ласковое Средиземноморье... Кипр мне полезнее.

– Я слыхал, что ты прохлаждался в бывшей Югославии.

– Было дело... – подтвердил Хохлов, насупившись.

– Я тоже туда собирался в девяностые. Но все как-то не случалось.

– Тебе там нечего делать! – отрезал Хохлов. – Можешь поверить мне на слово.

– Там классно, – неожиданно вмешался Виктор на английском. – У сына Милошевича самая большая дискотека на Балканах. Марко Милошевич – клевый парень. Он вроде вас, мистер Старлиц, – музыкальный импресарио.

– Какой хороший английский! – похвалил его Старлиц. – Это полезно для бизнеса.

– Виктор – мой английский переводчик, – сказал Хохлов. – Он вырос, слушая радио «Свободная Европа» и пиратские кассеты, всякий «панк» и «рейв». Но потом «тамбовская» группировка сожгла его киоск в Петербурге. Так что Россия теперь вредна и для его здоровья. Сейчас мы с племянником работаем вместе. Мы с ним международные бизнес-консультанты. Наша специализация – романтические путешествия на экзотические курорты.

Они побрели назад, к надрывающемуся тягачу. Виктор тащился за ними радостный, с перепачканной жиром от кебаба физиономией.

– У меня к тебе деловое предложение, – начал Старлиц. – Очень заманчивое. Рассказать?

– Я тебя давно знаю, Старлиц! – пробурчал Хохлов. – Еще с Азербайджана. Вспомнить хотя бы банковскую аферу на Аландских островах. Никогда еще наше знакомство не приносило мне барыша. – Хохлов вздохнул, костлявые плечи поднялись и опустились под дешевой футболкой. – Когда мы познакомились, я еще поднимал МИГи с авиабазы в Кабуле. Тогда я был счастлив. Я был молод и воевал за социализм. Самые счастливые дни в моей жизни. А после этого все пошло вразнос.

– Будешь сетовать на свою злую судьбу или выслушаешь мое предложение? – жестко спросил Старлиц.

– Теперь я одинокий изгнанник, – не унимался Хохлов. – Стервятники мафии пожирают труп России. Мэров отстреливают прямо на улицах городов, бизнесменов травят ядом, все банки лопнули, Ельцин – пьяница и скоро помрет. Российскую армию кормят собачьим кормом. Русские солдаты подыхают в своих казармах от голода!

Старлиц запустил руку во внутренний карман, вытащил толстую пачку купюр и отсчитал пять стодолларовых бумажек.