в металлические ящики… Опасные свидетели на твоей совести, дружище Лин. Лейтенант мою фамилию запомнил!
Маленький кореец накрахмаленным платком чистоплотного человека промокнул слюну крикуна, осевшую на его гладко выбритой щеке. Из внутреннего кармана пиджака он достал рацию «уоки- токи», поднес ее к губам и заклекотал на своем наречии.
Шахта «Озерная» имела дурную славу. По слухам, в ее выработанные штреки сбрасывались трупы после многих криминальных разборок владивостокской мафии.
Старший лейтенант не был суеверным, но, как и всякий нормальный человек, не любил лишний раз заглядывать в такие места. Объехав территорию покинутого рудника и не найдя следов бомжей, он поторопил водителя – третьего члена патруля:
– Выруливай на трассу, пока на новых мертвецов не наткнулись!
За углом полуразвалившегося здания администрации шахты милицейский «козлик» чуть не столкнулся с невесть откуда взявшимся на этом пустыре микроавтобусом «РАФ». Машины встали капот в капот.
Водитель «рафика» весьма эмоционально высказался о своем коллеге, его родственниках и выскочил из машины. За ним последовали остальные члены патруля. Старший лейтенант был полон решимости устроить «чайнику» образцово-показательный «разбор полетов», но при виде высыпавших из «рафика» корейцев приветливо заулыбался.
– Какие проблемы, ребята? – спросил он тоном великолепного официанта. – Генерал за нами прислал?
Пассажиры микроавтобуса одарили милиционеров ответными улыбками.
– Дай прикурить! – попросил худой, щуплый, как подросток, кореец. В его зубах была зажата сигарета, и обращался он именно к лейтенанту.
Старший патруля поднес зажигалку.
– Петр Михайлович меня ищет? – переспросил он и тут же ощутил стальной захват на запястьях.
Кореец, продолжая улыбаться, держал его мертвой хваткой. В раскосых глазах азиата лейтенант прочитал свой смертный приговор. Лейтенант саданул коленом по животу противника, но ударил как будто в кирпичную стену. За внешностью пацана-доходяги скрывались медные тренированные мышцы.
Это в американских и индийских фильмах бьют со звуком ломающейся деревянной тары, и после этих ударов герои продолжают очумело махать кулаками. Мастер же рукопашного боя похож скорее на хищное насекомое. Его выпады точны и не производят лишнего шума.
Рука корейца оторвалась от запястья лейтенанта и снизу вверх ударила в переносицу. Кость вонзилась в мозг как гвоздь. Смерть наступила мгновенно.
Водителя тоже убили изощренным ударом, без видимых следов насилия. А парнишка-стажер оказался не таким удачливым и какое-то время корчился в агонии. Он еще жил, когда убийцы поливали его синеющие губы водкой, он еще мог видеть, как то же самое они проделывают с его товарищами, как их всех затаскивают в машину, чтобы наряд отправился в свое последнее патрулирование.
Но мальчишка умер до того, как «козел» с заблокированными тормозами на полной скорости врезался в охристо-красную кирпичную стену здания и загорелся. Из машины выпрыгнул кореец и стал смотреть на погребальный костер, пока его не отвлек мощный рев с небес.
Это был не трубный глас. Воздушный лайнер «Ил-176», совершающий перелет по маршруту Москва— Владивосток, заходил на посадку. Его тень блеклым крестом скользнула по корейцу, по территории складов, где полным ходом шла разгрузка, по сопкам, окружавшим аэропорт.
Глава 6
Счастливого пути! Куда держит путь эта адская банда, завывающая в ночном мраке? При свете дня было бы нетрудно перестрелять всю эту нечисть. Однако в темноте их не видно…
Аэропорт оказался в часе езды от Владивостока. Но что гораздо хуже – бывших спецназовцев никто не встречал.
– Что будем делать? – спросил Серегин, устало оглядываясь вокруг. – Может, имеет смысл подождать?
– Кого?
– Пашу.
– Ты что, маленький? Адрес есть – значит, надо ехать.
– А ну как мы с ним разминемся? – не соглашался Коля. – Под дверью станем ночевать?
– Предлагаешь торчать здесь безвылазно? – Святой вскинул на плечо сумку. – Кончай расслабляться, а то с этими игорными автоматами отвык от серьезной работы. Привыкай, Коля. Как говорится: «Добро пожаловать на войну».
Владивосток из окна автомобиля показался Святому даже ничего. Мимо все время шныряли иномарки, перекочевавшие с японских автомобильных кладбищ, разноцветными огнями переливались витрины магазинов и ночных кафе. Пригород, совсем как у них, был в основном застроен добротными и просто роскошными особняками. Ближе к центру их становилось все меньше, зато во множестве теснились привычные советскому человеку серые «хрущевки», «сталинки», «брежневки», не трущобы, а так, трущобки.
Кирпичная пятиэтажка Черкасова мирно примостилась рядом с детским садиком, который окружал тихий уютный зеленый дворик.
– Подожди, – бросил Святой шоферу, выходя из машины. – Можешь еще пригодиться.
– Зачем он тебе? – спросил Серегин и первым стал подниматься по лестнице.
В полутемном подъезде стоял неистребимый запах сырости и свежей побелки.
– Может оказаться, что ты прав. Тогда придется ехать обратно.
– В аэропорт?
– Ну, не знаю. – Святой неопределенно повел плечами. – Скорее всего в какую-нибудь гостиницу. Деньги есть, чего жадничать?
Они остановились на лестничной площадке напротив пятьдесят четвертой квартиры.
– Звони, – шепнул Святой.
– Никого нет. – Серегин еще сильней надавил на кнопку звонка. – Приехали так приехали. Ну что, пора искать гостиницу.
– Подожди! – Святой потянул за ручку. Дверь неожиданно открылась.
В квартире горел свет.
– Живем, командир! – воскликнул Николай и бодро переступил через порог. Не успел он сделать и двух шагов, как внезапно остановился посередине коридора.
– Что там? – спросил Святой, хотя уже и сам обо всем догадался.
Паша лежал посередине комнаты лицом вниз с простреленным затылком. Ворот рубашки был оторван и запекся от крови. Правая рука у Черкасова оказалась заломленной за спину, словно ее выкручивали. Вокруг в беспорядке валялись вещи.
– Ничего не трогай! – одернул Святой Серегина, когда тот попытался перевернуть Пашу. – Хочешь пойти по моим следам?
Николай взволнованно посмотрел на друга.
– Надо уходить, командир! Нельзя, чтобы тебя здесь взяли. – Серегин подчеркнул слово «тебя», памятуя о тюремном прошлом Святого. – Местным следователям никакая ФСБ не указ. Так отделают, мать родная не узнает.
– Ты мне будешь рассказывать?! – сказал Святой, в глубине души благодарный другу за заботу.
Он постоял еще какое-то время, внимательно разглядывая комнату, словно боялся пропустить что-то очень важное. Его взгляд перескакивал с одного предмета на другой. Наконец Святой повернулся и решительно направился к выходу.
– Что теперь? – спросил Николай.
Они спускались вниз по лестнице, стараясь не шуметь.
– Остается явочный телефон.
– Суки! – вдруг выругался Серегин. – Ну, я до них доберусь. Они еще пожалеют, что появились на этот свет!
На улице их окликнул таксист:
