ведь с тобой сейчас в самом эпицентре, здесь сконцентрирована вся информация об этой загадке. Понимаешь?

Нина смотрела в серьезные глаза Морли и знала, что он прав. Но она была врачом и понимала также и то, какому риску подвергает Дональда. Морли ей нравился, более того, в первое время она серьезно увлеклась им, и однажды она даже переспала с ним. Дело в том, что Дон был мужиком, настоящим мужиком. Он очень сильно отличался от других американцев, которые, идя с девушкой в ресторан, платят только за себя; которые не дарят женам подарки на день рождения, потому что не все семейные счета еще оплачены и непо-нятно, какая часть семейного бюджета останется в распоряжении. Но дело было даже не в этом, Дон был способен на поступок, поступок с большой буквы, настоящий мужской поступок. Было в нем что-то русское, безрассудное, удалое, непрогнозируемое. Это случилось единственный раз между ними, после шикарных выходных в Майами, после двух дней сплошно-го безделья, развлечений и шампанского. Дон был великолепен: он рассуждал об искусстве, истории, философии, он высказывал интересные мысли, он, черт возьми, читал ей стихи. И когда вечером в ее номере он понял, что Нина не возражает против близости, то он тоже был настоящим мужиком – нежным и властным одновременно. Ему хотелось покориться, принадлежать ему так, как он того требовал. А потом он оказался способен не только на утренний кофе в постель. Дон успел, пока она спала, съездить на такси за живыми цветами. Она подарила этой близостью ему праздник, и он это оценил. И ценил все эти годы. Хотя Нина к нему охладела. Он ни словом, ни намеком не попрекнул ее за то, что она дала ему такую надежду и снова отобрала ее. Для него та ночь была свята и не подлежала обсуждению даже с ней.

Дон был мужиком самостоятельным и умным. Даже тогда, когда он еще не знал, что Нина русская, Дон не позволял себе вольных или пренебрежительных высказываний о России. Да их и не могло быть. Дон был человеком начитанным, эрудированным, с самостоятельным мышлением. Уж он-то не считал, что в России по улицам бродят медведи, что русские круглый год ходят в шапках-ушанках и все сплошь играют на балалайках. Он хорошо знал, кто и какой ценой вытянул на своем хребте Вторую мировую войну. Он прекрасно понимал, что происходило в России в последние пятнадцать лет, разбирался в этом и очень аргументированно строил прогнозы. В нем вообще не было пренебрежения к другим расам, странам, профессиям или чему-то другому, не как у него. На его взгляд, все имело право на существование на белом свете, коль скоро это создал Господь. «Может быть, я его все-таки люблю, – думала Нина. – Хоть он и не такой инфантильный, как все они, но...»

– Хорошо, Дон. Будь по-твоему, – согласилась наконец Нина. – Если мы останемся живы и это все плохо отразится на твоем здоровье, то я клянусь, Дон, что я тебя сама вылечу.

– Выйдя за меня замуж?

– Дон, я тебя вылечу сама, – повторила Нина с нажимом, – клянусь тебе.

– Уколи меня в самое сердце, – торжественно и немного иронично произнес Морли и распахнул рубашку на груди. Нина запустила в него пакетом со стерильной ватой и пошла искать лекарство. Господи, какой он американец? Это же типичный ярославский шалопай.

Минут пять Нина стояла над столом и размышляла о том, какую дозу ввести Морли. Карточку бы его медицинскую посмотреть. Мужик он, конечно, мощный, здоровое сердце, сосуды, нервная система. Но это все внешнее, а здесь надо знать более тонкие штучки, здесь воздействие пойдет на мозговые центры, и оно не будет зависеть от величины мускулатуры, аппетита по утрам и стула по вечерам. Тут важны уровень степени возбудимости, нервных реакций да еще личная переносимость. Можно ведь его в такой шок вогнать! «Что это я паникую? Как вгоним, так и выгоним – я что, не врач?» Нина старалась убедить саму себя, придать себе уверенности. Какой же врач без уверенности?

– Дон, я вкачу тебе два укола с интервалом в пятнадцать минут. Посмотрим в промежутке на реакцию организма. Там, если тебя поведут, старайся держаться расслабленно. Думаю, что тебя и так будет сильно вести, но ты старайся внутренне расслабиться, что бы с тобой ни делали. Когда появится озноб – тогда особенно. Почувствуешь, что теряешь сознание, – постарайся упасть на что-нибудь мягкое...

Пришли за Морли через тридцать минут. Тот же самый малаец или индонезиец. «И был он у них на посылках», – перефразировала Нина Пушкина. Она почувствовала, что собралась и готова к холодной рассудительной битве. Хоть физической, хоть моральной.

Морли шел впереди пирата, подталкиваемый стволом автомата. Вели его, судя по всему, в ходовую рубку. Значит, там у них штаб. Морли чувствовал страшную слабость, пот лил с него ручьями. Можно, конечно, собраться, взять себя в руки и двигаться более бодро. Но, помня указания Нины, он не стал сопротивляться своему состоянию, а, наоборот, изображал подавленного страхом человека. Потренировался сделать жалобный и затравленный взгляд, но без зеркала гарантии правдоподобности не было. «Ладно, – решил Морли, – пусть будет такой, какой есть, а он наверняка сейчас у меня вялый и мутный».

Когда Морли втолкнули в рубку и он поднял глаза, то сразу узнал его. Это был Джек. Имя, конечно, у него было другое, даже несколько имен, но он любил, чтобы его называли Джеком. Был он родом из Судана, а в начале девяностых, когда бен Ладен еще базировался в Южном Судане, слыл одним из его ближайших соратников. Потом Джек бросил идейный фундаментализм и занялся исключительно разбоем. Морли в этом, правда, всегда сомневался, считая, что Джек просто зарабатывает деньги для террористов, пребывая в глубокой конспирации. Видать, ошибался.

– Кто ты такой и что делаешь на корабле? – рявкнул с капитанского вертящегося кресла Джек.

– Я Дональд Морли, по контракту с покупателем сопровождаю производственное оборудование в Африку, – начал плести Морли. Он чувствовал, что ему становится все хуже и хуже. «Продержаться бы подольше, – думал он, – может, что и прояснится. Сейчас святые минуты – по первым вопросам можно догадаться кто они такие и от чьего имени действуют. Это уже полдела».

– Ты врешь, американская собака, – заорал Джек, выставив в сторону Дона желтый от табака палец. Его бородатое лицо тряслось от гнева, возможно что и наигранного. Джек был хитер и удачлив в жизни. Наверное, потому, что хитер. – Ты один из тех, кто спрятал здесь ракеты! Ты покажешь мне, где они находятся, или я буду медленно разматывать твои кишки до самого побережья и хохотать, когда ты будешь выть и скулить!

Морли уже основательно знобило, хотелось обхватить себя руками и сжать, но помня наставления Нины, он постарался еще больше расслабиться. В голове зашумело, подступила тошнота. Поняв, что он теряет сознание, Морли опустился на колени.

Джек смотрел, как трясется перед ним американец, и по своей самонадеянности подумал, что это от страха. Он презрительно скривил губы и готов был уже отдать очередной приказ своим головорезам, как американец повалился на колени, затем рухнул на пол, и тело его стало крючить в судорогах. Джек изумленно наблюдал за этими корчами, подозревая в глубине души, что американец симулирует. Но когда руки, ноги и голова Морли стали колотиться об пол, а изо рта появилась пена, то Джек удивился. Он явно никогда не видел эпилептиков.

– Что это с ним?

– Это болезнь, эпилепсия, – хмуро просветил европеец с бритым черепом.

– Так сделайте с ним что-нибудь, он нам еще пригодится! – заорал Джек.

Бритоголовый махнул нескольким пиратам, и они навалились на Морли, прижимая конеч-ности и голову к полу, чтобы он не травмировался. Один из них, с трудом разжав Морли зубы, вставил между ними рукоятку ножа. Когда приступ наконец завершился, пираты отошли от распростертого тела. Джек задумчиво смотрел на американца, думая о чем-то своем. Морли повезло, что Джек страдал такой периодической задумчивостью. Он начал приходить в себя и услышал короткий разговор, который начался в рубке.

– Зря ты, Джек, затеял все это. Скоро уже сутки, как мы здесь торчим. На что ты рассчитываешь?

– Я ничего зря не затеваю, – ответил Джек. – Я плачу тебе хорошие деньги, Поль, не за вопросы, а за дела. Тебя в твоем Иностранном легионе не научили дисциплине? Товар у нас, а когда они придут за ним, то им придется за него заплатить.

– Они уже заплатили за него, и заплатили неплохо, – продолжал настаивать голос.

– Они заплатили за то, чтобы я захватил судно. А теперь им придется заплатить еще и за то, чтобы я отдал им ракеты.

– Джек, ты не боишься за свою репутацию?

– Я хозяин здесь, я силен здесь, я могу собрать такие силы... уберите эту падаль назад, – приказал