за нами.

– Но... – начал Хардер.

– Не трудитесь напоминать мне о своей руководяшей роли в операции, – презрительно прервал его Большой Билл. – Операцию вы с треском провалили, а значит, все ваши роли закончены, театр погорел, и я вам больше не подчиняюсь. Боюсь, что вам вскоре предстоит осваивать совсем другую роль... Так вы идете с нами или нет?!

Хардер только мрачно кивнул, выбора у него не было. Так что отступать пришлось вовсе не русским! Сорокин вежливо посторонился, пропуская американцев и Тинякова. Такое разрешение сложной ситуации вполне устраивало контр-адмирала.

Но, добравшись до берега, до того места, где они оставили свою моторную лодку, американцы ее не обнаружили. Лишь один из «морских котиков» Хаттлена потерянно слонялся у самой кромки прибоя, болезненно охая и держась за голову. А больше – никого и ничего. Пусто!

Хардер растерялся настолько, что даже орать не стал. Фортуна вновь повернулась к цэрэушнику задом.

– Что здесь произошло? – сквозь зубы процедил Большой Билл, уже приблизительно догадываясь, что именно произошло. – Где лодка? Где твой напарник?

– Н-н-не знаю... – «котик» был явно не в себе. – Я пошел посмотреть... Кто-то в черной куртке выскочил вон оттуда... Я его даже разглядеть толком не успел... И сразу – темнота... Бен оставался у лодки. Я очнулся – ни лодки, ни Бена! Только автомат русский валяется, вон, посмотрите.

Хаттлен только зло сплюнул. Чего уж тут смотреть! Ясно все как божий день.

– Никак не поймете, Билли? – ехидно поинтересовался он у ошарашенного новым сюрпризом Хардера. – Меж тем все просто. Парень, на которого вы затеяли свою бездарную охоту, решил сам поохотиться. У него это получилось не в пример лучше, чем у нас. Хотел бы я знать, куда русский утащил Бена... Рация у вас есть с собой, чучело?

...Валентина постепенно успокаивалась. Полундра жив и на свободе, это главное, а весь груз ответственности теперь лежит на надежных плечах контр-адмирала. Он сумеет принять верное решение и помочь Сергею. Берестецкая вздохнула с облегчением: она верила в Сорокина.

– Виктор, – обратился контр-адмирал к водителю, – где у нас рация? В машине? Пойдем-ка, побеседуем с твоим шефом. Что, удивлен? Не ожидал от подполковника такого финта? Я, братец ты мой, тоже не ожидал. А следовало бы...

Гидрографическое судно «Арктур», обогнув Шпицберген с северо-запада, приближалось к российским территориальным водам. До Мурманска оставалось совсем немного – около семи часов полным ходом.

– Капитан! – В капитанской рубке появился вахтенный радист. – По спецкоду поступила радиограмма из Мурманска, из штаба Северного флота. Вот она.

Прочитав текст радиограммы, Мезенцев вызвал своего старшего помощника.

– Ситуация опять изменилась, – сказал капитан, и на лице его появилась довольная улыбка. – Нам приказано срочно ложиться на обратный курс и возвращаться самым полным к Земле Принца Карла. Идиотский приказ Тинякова теряет силу: радиограмму подписал генерал Шаховской.

– А как же... – начал помощник.

– Там разобрались. Не знаю как, радиограмма очень короткая, но разобрались! – радостно сказал Мезенцев. – Все обвинения с нас полностью сняты.

– Что мы будем делать в Гренландском море? – поинтересовался помощник.

– Как что? – усмехнулся капитан. – Что приказано! Приступим к подъему спутника. Теперь нам никто не помешает. Вот такие приказы выполнять – это мне по душе! Кстати, подчиняемся мы теперь только контр- адмиралу Сорокину, это в радиограмме особым образом оговорено. Да, он там, Сорокин. На месте.

– Как мы будем поднимать спутник без «Нерпы»? – с недоумением спросил старпом. – Или она отыскалась? Без «Нерпы» и Павлова задача существенно усложнится.

– Почему без «Нерпы»? – удивился Мезенцев. – В радиограмме об этом ни слова, но я давно между строчек читать приучен. Видимо, и Полундра, и «Нерпа» нашлись и сейчас дожидаются только нас, судна обеспечения.

– Вот видишь, Василий Капитонович, – улыбнулся старпом, – я оказался прав! Павлов остался в живых. А раз спутник надо поднимать, значит, американцам этого сделать не удалось! Как ты думаешь, кто им помешал? А ты еще сомневался!

«Все верно, – довольно думал капитан Мезенцев. – Ни фига им не удалось! А помешать янкесам мог только Полундра. Как же верно я поступил, что не струсил тогда и поддержал Сергея! Он все же сумел в одиночку сорвать американцам их операцию. Лишь бы сам живой остался, но что-то мне подсказывает – все с Полундрой в порядке. Интересно, кто и каким образом смог убедить норвежцев, что в трагедии с их катером мы ни при чем?»

Настроение Мезенцева, который с момента получения приказа об отходе к Мурманску и расставания с Полундрой ходил как в воду опущенный, резко улучшилось. Он вышел на палубу «Арктура», с наслаждением вдохнул свежий и влажный морской воздух.

Незаходящее заполярное солнце, стоявшее совсем низко, светило прямо в лицо капитану. Волны Баренцева моря, по которому шел сейчас «Арктур», расступались перед носом судна, и брызги от волн сносило встречным норд-вестом за корму. Там, за кормой, вспыхнула небольшая, но яркая радуга.

«Это – к удаче!» – улыбнулся Мезенцев, глядя на нее.

«Арктур» самым полным ходом возвращался к Западному Шпицбергену, к Земле Принца Карла...

Снова свинцово-серые волны Ис-фьорда с шипением ложились под днище идущей полным ходом американской моторной лодки. Но вот экипаж на ней сменился: у руля сидел Полундра, а сзади, между бортовыми банками, перекатывался по настилу палубы надежно связанный «морской котик».

Да! Сергею удалось победить в затянувшейся схватке на берегу. Когда Полундра понял, что, если рисунок боя не изменится, американец продержится до подхода помощи, североморец решил применить то, что в шахматах называется «система с контршансами». Нет, это не использование простых обманных финтов – на такое его противник не купился бы. Чтобы выманить американца на себя, побудить его действовать активнее, забыв об осторожности, необходимо было рискнуть и самому поставить себя в заведомо худшее положение. Представьте: двое борются рядом с обрывом. Одно неверное движение, одна ошибка, мелкая неточность – полетишь в пропасть. И вдруг один из них сам приближается к опасной черте, к самому краю, как бы приглашая противника: «Атакуй! Моя позиция хуже, столкни меня, у тебя же все преимущества, а такого шанса тебе может больше не представиться!» И когда его соперник атакует, уже торжествуя, предвкушая победу, первый, за счет того, что он сильнее и опытнее, умудряется уйти, обмануть своего врага и сбросить в пропасть его самого.

Специально упав на песок у самой кромки прибоя, Полундра спровоцировал «котика» на сильный удар ногой. Он понимал, что очень рискует: попади американец туда, куда метил, песенка Полундры была бы спета.

Но Сергей смог предугадать направление удара и в последний момент подставил под тяжелый «берц» правое бедро. Мышцы бедра у Полундры были развиты великолепно, они, как амортизатор, защитили кость. Кроме того, Павлов успел сместиться чуть назад, спассировав удар американца, погасив его силу и резкость. Но боль все же была адская.

Боль можно вытерпеть, лишь бы не потерять сознания! Полундра захватил правой рукой опорную ногу «котика» около колена и, вместо того чтобы дернуть ее на себя, сильно толкнул вперед.

Человек не кузнечик с «коленками назад» – сустав в обратную сторону не сгибается! Не ожидавший такого подвоха американец взмахнул руками, теряя равновесие, и, перелетев через Полундру, тяжело рухнул лицом прямо в воду. Этого и добивался Павлов. Когда человек неожиданно для себя вдруг оказывается в ледяной воде, он на несколько коротких мгновений как бы выпадает из окружающей действительности. Ничего не попишешь, чисто рефлекторная реакция организма. Полундре хватило этих коротких мгновений: он оказался на спине «котика», ноги которого оставались на берегу, а голова и верхняя