партизанском краю.
В этой деревне, где в блокаду Паликских и Домжерицких болот находился штаб партизанского соединения, покоятся останки павших героев. Переговариваются с ветрами в сквере тополя: их посадили партизаны, заботливо выходили местные пионеры. Часовым застыл над братской могилой гранитный воин с автоматом, на стальных листах, врезанных в тело обелиска, — сотни фамилий.
Вечным сном спят в земле павшие герои, положив под головы зеленые холмы Домжерицких болот и опустив руки в кровавые воды озера Палика. Из разных областей и республик нашей страны, из-за рубежа приезжают поклониться им однополчане: возлагают венки, бродят по тропам воспоминаний, на лесной опушке слушают шелест вековых берез.
А начинается каждая встреча торжественно-траурным митингом, после которого Командир называет фамилии павших героев: идет ежегодная партизанская поверка, и наступает такое молчание, когда замирает ветер, не шелестят тополя и из груди ветеранов, жителей деревни Юрьево не выплескивается ни единого звука: «…а я, забыв могильный сон, взойду невидимо и сяду между вами». И каждый из павших, как аист в небе над обелиском, летит через память своих однополчан:
Комбриг Тарунов…
Комиссар Лихтер…
Евгений Чуянов…
Елена Фальковская…
И оживают каждая фамилия, имя-отчество до боли знакомым человеческим образом. Были у них, павших, последний кусок хлеба, разделенный с кем-то из стоящих у этой братской могилы, последний разговор, последний костер в ночи. Был у каждого павшего последний свой бой, и дружба с каждым из них превратилась в память о друге, который уже давно не знает счастья ходить по земле, видеть солнце и разговаривать с людьми.
Олег Довнарович…
Парторг Ивановский…
Екатерина Мальцева…
Политрук Прочаков…
И снова по людям ходило горе, и пламя взрывов будто полыхнуло по берегам Палика, и потекли в воспоминаниях кровавые воды Гайны, Плиссы, Цны, Березины.
Тяжело и весомо стоит Командир у братской могилы. Чеканит наизусть фамилии однополчан. И после горькой паузы заключает:
— Пали смертью храбрых в боях за свободу и независимость нашей Родины, в борьбе с германским фашизмом.
Последние слова относятся к тем партизанам, которые не были гражданами нашей страны.
На одной из перекличек случилось непредвиденное:
— Товарищ Петер Зеттель… — сказал Командир.
И в тишине отозвалось.
— Я!
Звонкое эхо ударилось о лесной массив и разлетелось десятками осколков, а Командир замолчал, будто душой напоролся на это эхо, как на острие штыка. К братской могиле шагнул красивый стройный мужчина лет сорока. Вытянувшись перед Командиром, щелкнул каблуками:
— Нах бештен внесен унд гевиссен, ауф грунд цвингенден рехтс…
Командир механически перевел с немецкого:
— Чистосердечно и по совести, в силу законной необходимости…
Красивый мужчина в безупречно сшитом штатском костюме набрал полные легкие воздуха, снова щелкнул каблуками и выдохнул с заметным акцентом:
— Под-полкофник немецки народный армия Петер Зеттель!
И дрогнуло лицо седого Командира, когда он, вглядевшись, сказал:
— А ведь похож… Ну точно, похож! Сын Петера?
— Никак-с нет. Племьяник.
Передохнув и немного успокоившись, Командир продолжал перекличку:
— Товарищ Марсель Сози…
В траурную тишину выплеснулся ребячий голос:
— Никак нет! Ну совсем — никак нет!
Строевым шагом из толпы промаршировал рыжий мальчишка в форме красного следопыта и, отсалютовав Командиру, доложил:
— Партизан интернациональной группы отряда имени Кутузова бригады «Смерть фашизму» товарищ Марсель Сози живет в Париже! Красные следопыты Смолевичской средней школы получили от товарища Сози вот это письмо!
Командир глянул на подполковника Зеттеля, на рыжего мальчугана в пионерском галстуке и растерянно сказал:
— Да вы что, ребята… Раньше предупредить не удумали?
И вытер слезу.
Марсель Сози
23 Рю Деларивьер-Лефуллю
92800 Пюто Ивану М. Демину
Париж, Франция СССР, Минск, Автозавод
Дорогой Командир!
Когда я был в партизанском отряде, я научил говорить по-русски, только мало и нет всегда литературно. Я помню это время и никогда не забуду. Вечное спасибо. Я узнал, что есть советская дружба и запомнил партизанский пословица: жив командир — жива и доля, и мы не пропадать.
Я гордый, что мог сражаться бок о бок с советскими народными мстителями на стороне свободы и завоевания общей Победа. Прошу оформить вызов для мой приезд в любимая Белоруссия.
Я благодарен красные следопыты за фотографический изображение школы, где Наташа и я сидел вместе в немецкий арест и откуда мне случилось бегать к партизанам. К несчастью, Наташа не мог бегать, это мой неизлечимый горе потерять очень любимый человека и ничего не изведать о ее трагической судьбе. У меня было больше удачи. Прибывая к партизанам, я не знал одно слово русского языка, но все-таки я мог воевать против наших общих врагов и нашел там настоящую дружбу, оставшись измученным судьбой Наташи.
Сердечный братский привет.
Марсель».
Наташа и Марсель, две судьбы в пламени минувшей войны…
Тогда, осенью сорок третьего, допрашивая арестованного солдата вермахта Марселя Сози в занятом под казарму здании Смолевичской средней школы, следователь немецкой военной контрразведки удивленно спросил:
— Вы граф, маркиз или виконт?
— Я сын железнодорожного рабочего, — ответил Марсель.
— Откуда же у вас эти рыцарские понятия о чести? Зачем вы губите себя, пытаясь спасти от возмездия эту красавицу — партизанского агента? Она арестована гестапо, подвергается особому обращению и скажет все, что знает.
— Мадам Наташа невиновна, — настаивал Марсель. — Во всем случившемся повинен только я.
За время допросов следователь ни разу не повысил голоса, был вежлив и зловеще корректен. А как допрашивали в гестапо, Марсель понял, увидев Наташу на очной ставке. Увидел и содрогнулся, захлестнутый волной жалости и горячей самозабвенной любви.
Ученые вычислили пределы сопротивления материалов. Но есть же пределы и человеческому
