– Гаврилов... Валька. – Полина сцепила пальцы. – Вы ведь читали дело. Так вот, там все так и было, как мы... как я показывала, только надо поменять их местами... Витальку и Вальку... Гаврилов, будь он проклят и его папаша-начальничек... Это же была просто вечеринка на даче, и мы так отрывались... никто же не думал... И эта дурь... наркота... А Платоша-могильщик, он привел с собой того паренька... не знаю, что у них было, но он же «голубой»... Он привел Женьку, такого хорошенького... настоящий принц из сказки, маленький принц. Но мне-то... нам с Виталькой по фигу это, мы танцевали, целовались, а потом он повел меня в дом, на второй этаж. Мы занимались любовью. И вдруг услышали крики во дворе. Мы выглянули в окно, а там у гамака – Гаврилов и... Платоша и мальчик – они лежали в гамаке... А Валька... у него что-то было в руках – потом уже, после я поняла, что это отвертка... Он нас поразил, он был страшен в тот момент, не знаю, наркота, что ли, на него так подействовала или он Платошу приревновал... Они ведь дружили и... мне порой казалось, что это больше, чем дружба, хотя тогда мы все еще были такие сопляки... Он рванул гамак на себя, и Платон вывалился, а мальчишка запутался в сетке, и Валька начал бить его, колоть отверткой... Кричал, что ненавидит «пидоров».

«Ненавижу педерастов...»

– Мы с Виталькой бросились вниз, но мы же голые... пока что-то надевали, все уже закончилось... он его убил. А потом мы... мы просто стояли, сидели... не знаю, сколько надо времени, чтобы протрезветь от кайфа, но мы, кажется, протрезвели сразу... Платоша сказал, что пацана никто не хватится. Тогда Гаврилов поднял Женьку и запихнул его багажник, захлопнул крышку. Как в американском боевике.

– Нет, – прервала ее Катя. – Говорите все как было.

– Я и говорю, – чем дольше длился рассказ, тем безучастнее и отстраненнее становился голос Полины, и только здесь...

– Веревка, – напомнила Катя. – Кто связал Женю Лазарева?

Полина посмотрела на дверь, словно ждала, что сейчас – вот сейчас кто-то войдет, может, тот, кто наконец все же выбрался из того колодца и вышел на охоту?

– Он.

– Гаврилов?

– Нет. Виталька... мой Виталька, он принес веревку и сказал, что так оно вернее, раз уж все так вышло...

Выходит, и этот не жертва...

– ...и раз мы не станем доносить на Вальку. Мы все сели в машину и поехали к колодцу. А там Гаврилов... он сделал это сам, в этом мы ему не помогали.

– И никто из вас там, у колодца, не заметил, что Женя еще жив, когда Гаврилов сбросил его вниз?

Полина Каротеева покачала головой.

– А потом мы договорились, что ничего этого не было и если нас вдруг спросят... Но Валька, он же трус и всегда им был. Он проболтался родителям в ту же ночь, когда явился домой весь в крови. И они... они все придумали – его папаша, он же начальник был, а если бы сына посадили, он бы из администрации вылетел сразу...

– Отец Гаврилова позвонил своему знакомому адвокату? – спросила Катя. – Он позвонил Ростиславу Ведищеву?

– И про него вы уже в курсе! Только он делал все не в открытую, он был все время в тени и подсказывал... ну, консультировал, что ли... Он придумал план, как выгородить Вальку, и заставил его и нас явиться в милицию. Только вот рассказывали мы там то, что... В общем, дело вы читали и знаете, что мы стали говорить. Я не знаю, что он предложил Платоше и его матери за то, чтобы они... Платон в милиции сказал все так, как он потом говорил следователю и в суде... Думаю, жирный кусок собственности приватизированной... Мать Платона ведь с отцом Гаврилова работала сколько лет, и они друг друга с полуслова понимали... А тогда приватизация в городе шла, и отец Гаврилова легко мог поспособствовать, понимаете? Платон и его мать после суда стали владельцами похоронного бюро и кладбища и...

– А что адвокат Ведищев предложил вам за смену показаний и оговор Виталия Прохорова?

– Но кто-то ведь должен был за это отвечать! – воскликнула Полина. – Адвокат так и сказал нам тогда – кто-то должен за это ответить с наименьшими потерями... для всех нас, для Гаврилова-подонка, за которым стоял его отец, и все у них было схвачено в этом нашем занюханном городишке! Что я могла? Как я могла пойти против них? А если бы они заявили, будто это я убила мальчишку?

– Что вам пообещали, Полина?

– Что я поступлю осенью в театральное училище. И я поступила, адвокат свое слово сдержал.

– А Прохоров? Почему он молчал на следствии? Зачем сбежал в Адлер?

– Адвокат предложил ему уехать. Те три дня до похода в милицию, все решилось в те три дня... Адвокат посоветовал ему отдохнуть на юге, пока все не уладится, ему даже дали денег, и я... Я должна была пообещать, что через несколько дней приеду к нему, у нас же вроде как любовь с ним... Они его сразу выбрали козлом отпущения. Не из кого выбирать – нас же всего четверо, и если не Гаврилов, то... кто? Я? Или Платон – а за ним мать, сотрудница городской администрации. А за Виталькой Прохоровым никого – мать-продавщица да брат с сестрой, школьники... Ни денег, ни связей, и сам не подарок – наркоман, он же был наркоман, понимаете? Из армии он поэтому уволился... На следствии он молчал, потому как выгораживал меня и... а когда понял, что все это дерьмо валят на него, было уже поздно. Но на суде он не молчал. Я была там, он не молчал, он пытался рассказать правду!

– Судья ему не поверила?

Полина глянула на Катю.

– Судья? Знаете, что сказал мне перед судом Ростислав Павлович? «Забудьте о судье, это моя забота, я все улажу. А вы ничего не бойтесь».

Пауза.

Как это следователь Чалов говорит? Об этом надо еще подумать...

– Полина...

– Что? Теперь слово за вами – заберите меня отсюда.

– Я пойду найду дежурного врача. – Катя поднялась. – Мы не можем вот так сбежать тайком, я должна предупредить. Побудьте тут, я скоро.

В этот момент в палату вошла сестра, катя перед собой капельницу.

– Вот как раз вам и капельницу поставят, полежите, я сейчас, только с врачом переговорю.

– Но вы не уедете без меня?!

– Я не уеду без вас, вы слишком важный свидетель, Полина. Побудьте под капельницей, это вам только на пользу.

– Посещение больных закончились, у нас тут строго до семи, а сейчас уже половина девятого, – сказала медсестра Кате недовольным тоном.

Катя вышла в коридор: одно дело – пообещать Каротеевой, а другое – сказать врачам, что она забирает больную... На ночь глядя. Но надо что-то решать прямо сейчас. Она ведь обещала. Позвонить Чалову, попросить совета? Нет, сначала надо переговорить с врачом.

Она снова заглянула в палату – медсестра возилась, прилаживая иглу от капельницы.

– Где я могу найти врача – поговорить?

– Дежурный в приемном покое, идите туда, если желаете. Или... кажется, Денис Михайлович еще не ушел, посмотрите в ординаторской.

Катя дошла до ординаторской, дернула ручку двери – заперто. Денис Михайлович... это бородатый доктор, молодой, который принимал Полину... если тот фарс можно назвать «приемом больных по «Скорой». Она решила спуститься вниз и отыскать дежурного по отделению. Вызвала лифт, прождала его несколько минут – лифт застрял на каком-то этаже. Может, его вообще отключили вечером в целях экономии электроэнергии?

Катя вышла на лестницу и начала спускаться, наверху послышались голоса – мужские, Катя подумала: а вдруг это врачи, ну хоть кто-то здесь должен быть вечером? Она повернула назад, одолела лестничный пролет и столкнулась в дверях терапевтического отделения с высоким плотным мужчиной с аккуратно подстриженными усиками, одетым в спортивную куртку и серые брюки. Облик выдавал в нем военного. Он загородил собой дверь, но Катя уже повернула назад – это не врач и не больной, явно тоже какой-то припозднившийся посетитель. Она быстро спустилась на первый этаж, но попала в вестибюль больницы – с