Прохоров получил большой срок – по совокупности за убийство несовершеннолетнего и за наркотики, двадцать лет.

– Он признал свою вину? – спросил Чалов.

– На суде он вину не признал. А на следствии сначала вообще молчал, потом стал твердить, что ничего не помнит – наркотическое, мол, опьянение... Но на суде он отказался от всего. Но это уже ничего не меняло. Там были крепкие свидетельские показания, и они подкреплялись тем, что эти трое, Гаврилов, Ковнацкий и Полина Каротеева – тогда еще очень молодые люди, сами пришли в милицию и рассказали, понимаете? С их помощью по горячим следам это дело было раскрыто и труп мальчика достали из колодца.

– Но как этот мальчик попал во взрослую компанию? – спросила Катя.

– А как красивые шестнадцатилетние мальчики попадают в веселые компании, где наркотики, джин, секс, новые машины и девочки-актрисы? Любопытство, порывы плоти... золотая молодежь... все это влечет в таком возрасте... Кажется, он жил на одной из соседних дач. Когда его труп выудили из колодца... нет, кажется, после похорон, его мать пьяная приехала на дачу и подожгла дом. Говорят, она хотела сжечь весь поселок... Но, к счастью, этого ей не удалось, сгорел только их дом, а сама она задохнулась в дыму. Это все, что я знаю по этому делу. Как вам вино?

– Спасибо, вино превосходное, – сказала Катя.

До своего бокала, как и следователь Чалов, она не дотронулась.

– В чем же здесь малодушие?

– Что, простите?

– Вы в прошлый раз на выставке в контексте с этим делом упомянули о малодушии. – Катя, внутренне еще не готовая закончить этот допрос, этот важный допрос, чувствовала, что адвокат Ведищев для себя его уже закончил. Но ведь последнее слово всегда за следователем, а не за свидетелем. – В чем же здесь малодушие Гаврилова и...

– Извините, я не понимаю, о чем вы. Совсем позабыл. Память, возраст. – Ведищев сквозь бокал щурился на Катю. – Вот и ваше имя, волшебница, вспомнил не сразу... Ах, Валерка, – он обернулся к племяннику, – вот чего уж я никак не ожидал, что это дело – в общем-то, вполне очевидное убийство – всплывет через столько лет. И что им займешься именно ты.

– Дядя, я дежурил в ту ночь по управлению, когда Гаврилов покончил с собой, – просто сказал Чалов. – Прочти, пожалуйста, и распишись внизу.

Ночью у Полины Каротеевой, все еще находившейся в реанимационном отделении, неожиданно поднялась температура. Дежуривший в эту ночь реаниматор вместе с медсестрой сняли повязки с раны на предплечье и обнаружили сильное нагноение.

Из реанимации Каротееву повезли в операционную, где ею занялся хирург: очистил рану от гноя и наложил новые швы. После операции было принято решение еще одни сутки подержать ее в реанимации, наблюдая состояние сердечной деятельности, а затем перевести не в кардиологию, а в травматологию. Доктор Денис Михайлович, брат Перчика, травматолог, согласился – в этом отделении как раз имелись свободные места, а хирургия, кардиология и терапия, как обычно, были набиты под завязку больными.

Утром в одиннадцатом часу, как следует выспавшись и плотно позавтракав, Анфиса Берг, вернувшаяся из Питера, примчалась к гаражу-ракушке с намерением выкатить оттуда чудо- машинку и отправиться на ней колесить по делам. Когда глаза Анфисы узрели непоправимый (или все же поправимый?) ущерб, нанесенный новенькому кожаному салону, в виде жутких пятен... Это что, кровь?! Ноги Анфисы подкосились.

Она ведь не звонила Кате все эти дни... столько дел навалилось в Питере: фотосъемки, приятели- болтуны, посиделки в кафе на Невском, Мариинский театр и снова фотосъемки дневные и ночные...

Она дрожащими руками вытащила мобильный. Уже трезвоня, снова сунулась в ракушку – нет, машина не повреждена, значит, это не автокатастрофа... Но кровь... чья она? И телефон Катин не отвечает...

Сердце Анфисы ушло в пятки от страха: что с Катей, где она?!

– Алло!

– Катька!!

– Анфис, привет, ты что это?

– Кать, ты как? С тобой все хорошо?

– Я на работе, в архиве. – Катя вдруг поняла. – Ты наш гараж открыла, да?

– Открыла. Я тут чуть концы не отдала. – Анфиса всхлипнула. – Думала, что-то с тобой случилось... пока я там в Питере... и не звонила тебе, дура такая...

«Дура такая» относилось к обеим...

– Анфис, мне Полину раненную пришлось везти в больницу с места убийства.

– Ой, а что с ней?

– Я тебе все расскажу. А с машиной нашей...

– Да плевать на нее. – Анфиса высморкала нос. – Главное – с тобой все в порядке. А это... это тряпкой ототрем, а не ототрем, то химчистку салона закажем.

Катя, стоя перед дверями архива ГУВД, чувствовала, как в груди у нее разливается тепло.

– Это снова вы? – спросил ее сотрудник архива, когда она вошла.

– Это снова я, мы уточнили данные. Мне нужно уголовное дело четырнадцатилетней давности, фамилия обвиняемого Прохоров Виталий.

Вчера на обратном пути с виллы адвоката они со следователем Чаловым договорились, что Катя начнет изучать дело в архиве прямо с утра, а Чалов подготовит все необходимые документы, получит все подписи на изъятие его из архива и приедет в главк уже во всеоружии.

– Прохоров Виталий... Так, есть результат. Сейчас найдем, можете ознакомиться. А знаете, в прошлый раз ведь был еще вариант – по фамилии потерпевшего, я забыл вам сказать. Совпала только фамилия, но не имя. Вот я записал, взгляните.

Он протянул Кате листок бумаги, а сам скрылся между стеллажами, уставленными картонными коробками, в которых хранились уголовные дела. Катя взглянула на запись: фамилия потерпевшего – Гаврилов Петр Валентинович, уголовное дело № ..., возбужденное по статье «Клевета» прокуратурой города Ясногорска.

– Идите сюда, я вам положил дело на стол и свет зажег, можете работать, – позвал Катю архивариус.

Между стеллажами в тесноте приткнулся стол со старинной лампой под зеленым колпаком и на мраморной подставке.

– А вы не могли бы мне найти и это дело тоже? – попросила Катя, указывая на запись.

– Все в наших руках. Какой это у нас год? Девяносто четвертый... Сейчас найду, посидите.

Катя достала из коробки два толстых тома в затрепанных картонных папках. Во втором томе шуршали подшитые листы кальки – копия приговора. Вид у томов такой, что сразу ясно – дело побывало в суде. Хорошо, что вернулось оттуда в главковский архив, а не «затерялось в судебных анналах».

Катя открыла первый том: телефонограмма, постановление о возбуждении... протокол осмотра места... плотные листы схемы места происшествия и... вот то, на что она хочет взглянуть в первую очередь. Не на их лица, а на снимки места происшествия.

Фотография забора...

Снимок дачного крыльца...

Гамак перекрученный, висящий между двух толстых лип...

Фотография дачной улицы...

Летний пейзаж...

Все снимки черно-белые и пожелтевшие от времени, но очень четкие, потому что сняты профессионалом – экспертом-криминалистом.

Еще одна фотография дачного участка с гамаком между двух деревьев – только другой ракурс.

Фотография крупным планом следов на земле – рядом для наглядности положена линейка.

Фотография автомобиля «Жигули» девятой модели с открытым багажником.