бутылку. — По крайней мере, шампанское отличной марки.

Он сунул вино назад в ведро со льдом, подошел к окну, прикрытому роскошными шторами, и выглянул наружу. В тот же миг лицо его исказилось, как будто увидел он совсем не сад, а что-то страшное.

— Зачем ты привез меня сюда, Гордон? — без всякой подготовки спросила Мэгги.

Он посмотрел на нее довольно сурово. Ну и ну! Мистер Хайд снова чувствует себя как дома.

— Извини, если повторю, что это совершенно не твое дело, — сказал Гордон, растягивая слова.

Этот тон она особенно не любила. Холодная наглость и полное пренебрежение к ее чувствам. Когда Гордон вел себя так, ей хотелось дать ему хорошего пинка. Но поскольку сия форма обращения могла показаться излишне вульгарной, за последние месяцы Мэгги научилась противопоставлять его мрачным приступам блаженное безразличие, чем добивалась почти того же результата.

— Согласна. — Мэгги пожала плечами. — Но если ты действительно хочешь, чтобы я работала у тебя на полной ставке, я предложила бы тебе быть несколько поласковей со мной. Один раз в неделю я могу стерпеть твои грубости. Но пять раз — не выдержу. И никакие деньги тут ничего не изменят.

Мэгги вздернула подбородок, задорно бросая вызов Гордону, убежденному, что за его доллары она готова на все. Бедняга, он и не догадывался, что Мэгги на самом деле многое бы ему простила. Однако его банковский счет был тут ни при чем — для этого потребовалось бы нечто неизмеримо более важное и абсолютно бескорыстное.

Гордон свирепо скосил на нее глаза, желваки заходили у него на скулах. Его взгляд, обычно холодный, вспыхнул вдруг бешеным огнем.

Похоже, на этот раз я его, действительно, задела за живое, подумала Мэгги, слегка удивившись. Господи! Необходимо вернуть наши взаимоотношения к исходной точке, то есть добиться, чтобы обе стороны снова ощетинились от взаимного неприятия.

— Я буду обращаться с тобой в точном соответствии с тем, как ты того заслуживаешь, — бросил он ей в лицо.

— В таком случае, предлагаю тебе последить за своим поведением, потому что я, черт возьми, заслуживаю гораздо лучшего отношения, чем ты изволишь демонстрировать.

Гордона ее слова так ошеломили, что выглядел он почти комично, однако все-таки именно он, в конце концов, откинул голову назад и расхохотался.

— Ты требуешь от меня слишком многого. Впрочем, я согласен изображать из себя галантного кавалера, если ты того добиваешься.

Он подошел, взял ее руку и поднес к губам. Мэгги не успела воспротивиться. Она знала, этот поцелуй — насмешка. Тем не менее ее кровь взыграла больше, чем следовало бы. Она замерла, ощутив на своей руке нежданное тепло его губ. Гордон поднял на нее взгляд из-под сдвинутых темных бровей.

— Пришлось не по вкусу? — поддразнил он Мэгги.

Та ничего не ответила, только отдернула руку, залившись румянцем прямо у него на глазах. Проклятие! Если ее так возбуждает шутовской поцелуй в руку, то что с ней случится, если он поцелует ее по-настоящему?

Гордон пожал плечами.

— Теперь ты не можешь утверждать, будто я не пытался быть джентльменом. Кстати, что вы обсуждали с Эдной, когда мы с Фрэнком догнали вас на лестнице? — последовал неожиданный вопрос. — Только не увиливай. Я хочу знать правду.

Мэгги была счастлива, что тема разговора изменилась, но Гордон продолжал стоять слишком близко от нее. Сделав резкий поворот, она отошла и села на край кровати.

— Да так, ничего существенного. Эдна рассказывала, как обрадовалась, увидев, что ты привез сюда меня, а не ту гадкую Колин, которую притащил недавно к ним на ужин.

Мэгги поморгала ресницами, скрестила ноги и безмятежно покачала ими. Гордон взглянул сначала на ее ноги, потом перевел взгляд на ее лицо.

— Как тебе это удается, Мэгги? — В его голосе закипало раздражение. — Что так быстро и бесповоротно располагает к тебе людей? Сначала Бренду, теперь Эдну и Фрэнка?

— Может, я волшебница, — беспечно ответила она. — Или колдунья. Да, пожалуй, это вернее. — Ее губы насмешливо дрогнули, как у проказливой девчонки. — Я ведьма. Будь осторожен, Гордон, я могу приворожить и тебя.

— Нет на свете женщины, которая могла бы понравиться мне против моей воли, — фыркнул презрительно Гордон. — Дни юности, когда меня ослепляла красота, прошли давно и безвозвратно.

— Тогда чем ты занимался с прекрасной Колин?

— А что, по-твоему, я мог с ней делать?..

Его слова отрезвили Мэгги. Значит, он способен забраться к женщине в постель без всякой любви, лишь потому, что у нее красивое тело? Странно… Всего несколько дней назад она сама воображала, как Гордон поступает с нею подобным образом, и тогда ей казалось это порочно волнующим. Да и сейчас она испытывала волнение, хотя и вперемешку с отвращением, возникавшим при мысли о причудах страсти. Как может человек стремиться к чему-то и одновременно отвергать это?

— Отвратительно! — сказала она, и это были не только слова.

— Берегись, как бы я сам не приворожил тебя, прелестная Мэг, — мрачно буркнул Гордон. — У меня есть талисман, позволяющий соблазнять прекрасных дам, и, поверь, если я берусь за дело, то оно неизменно увенчивается успехом.

— Со мной этот номер не пройдет! Дни, когда я способна была ослепнуть перед красотой, тоже прошли давно и безвозвратно.

— Ты делаешь мне комплимент? — спросил он. Мэгги напряглась, увидев, что его руки поднялись к узлу галстука и принялись развязывать его.

— Нет, я тебя предупреждаю: не трать попусту время.

Он испытующе вгляделся в черты ее лица и, вероятно, заметил пылающие щеки и блеск в глазах.

— Не очень-то я уверен, что зря потеряю время.

— Только тронь меня — я тут же уеду.

— Если сделаешь это, потеряешь работу. Единственную, которая у тебя осталась, как я понимаю.

Мэгги молча уставилась на него, потрясенная тем недостойным приемом, к которому он прибег. Она была совершенно разочарована. Однако что это с ней произошло? Разве она не знала с самого начала, что Гордон Фостер — бесчувственный, безжалостный негодяй?

Слепая ненависть быстро вытеснила неожиданное для нее самой огорчение.

— Боже, как ты мне отвратителен! — процедила она, вскочив на ноги. Мэгги в бешенстве смотрела на него уничтожающим взглядом. — Что ты себе позволяешь, угрожая мне подобным образом? Да кто ты такой, чтобы сначала предлагать деньги за поездку с тобой сюда, а потом считать меня чуть ли не проституткой, потому что я согласилась?!

Мэгги трясло от избытка эмоций, когда она подошла ближе к Гордону.

— Можешь подавиться своей жалкой работой по пятницам. И своими так называемыми планами на мой счет. Мне до смерти надоело видеть твой задранный вверх нос. Да на каком основании ты меня третируешь? Что такого недостойного я сделала, чтобы думать обо мне столь мерзко, как думаешь ты?

Теперь они стояли близко друг к другу. Слишком близко, Мэгги чувствовала запах его дорогого лосьона после бритья, видела внезапно вспыхнувший злобный огонек в его глазах. Девушку опаляло жаром его гнева.

— Я уезжаю! — заявила она решительно.

Гордон смотрел на нее с каким-то злобным вожделением, и на какой-то миг Мэгги почудилось, что он применит против нее силу. Схватит и начнет целовать, рвать на ней одежду…

Глаза Мэгги расширились, но секунды бежали, и ей даже захотелось, чтобы угроза осуществилась. Голова кружилась, когда она пыталась взять под контроль свои ужасные мысли и опасно возбужденное тело.

Что же такое есть в этом человеке, вызывающее у нее столько первобытной сексуальности? Она вспомнила Кевина, но тот опыт не помог, так как ее чувство к бывшему любовнику было совершенно иным. В ее влечении к Гордону нет ничего от романтики или идеализма. Один голый секс в самом низменном виде.