Голубь, летавший неподалеку, приземлился Цекай на голову и что-то проворковал про себя. Ей показалось, что он смеется.

— Что? — недовольно спросила она.

— Твоя мысль идет неправильно, — поучительным голосом ответил он.

— Что значит «идет неправильно»?

— Ты неправильно ставишь цель. Что ты сейчас хотела сделать?

— Ну… Заставить траву двигаться.

— Всю, что есть на этом поле?

— Нет! Только немного… — она уже сама поняла свою ошибку. — То есть мне нужно думать только о конкретных травинках, двух-трех?

— Да.

Цекай снова задумалась и выбрала из огромного зеленого поля небольшой островок. Потом она представила, что хочет с ним сделать, и вытянула перед собой посох. Агадар вспыхнул, а трава зашевелилась. У девушки возникло странное ощущение, что ее взгляд прилип к этим растениям и любое его движение отразится на них. Цекай хотела посмотреть в другую сторону, но травинки словно были связаны невидимой нитью с посохом, поэтому только натянулись. Понятно… Она увела взор чуть вверх, направляя движение трав посохом, и те, закрутившись, свернулись в небольшой валик. Цекай в восторге расплылась в улыбке, и трава мгновенно рассыпалась в разные стороны, а взгляд девушки оторвался от нее и теперь двигался сам по себе.

— Вот видишь, — сказал голубь. — Стоит только подумать.

Цекай протерла глаза и устало заморгала. Но это действительно все очень просто, чуть сложнее, чем тот Ейгенц… но все равно легко! Голубь чинно ходил у нее на голове, и она старалась не шевелиться, опасаясь, что птица упадет.

— А как тебя зовут? — спросила она.

— Что? — удивленно спросил голубь.

— Какое у тебя имя?

— Длинное, — отмахнулась птица.

— Скажи! — Цекай стало интересно, она и правда не знала, как обращаться к голубю.

— Его нельзя произнести, — ответил он, — можно только ощутить.

— Как это?!

Тут она почувствовала, как коготки на птичьих лапках сильнее впились Цекай в голову, не больно, но и не очень приятно. Неожиданно девушка перестала слышать и видеть все, что происходит вокруг. Исчезло поле, небо, солнце… Теперь она летела высоко над землей. Там было немного прохладно и влажно от воздуха, а ветер задорно дул в лицо… Видение исчезло так же быстро, как и появилось, и Цекай снова почувствовала себя стоящей на мягкой траве.

— Что это?! — удивленно спросила она.

— Мое имя.

— Но его же нельзя произнести!

— Ну и что. Оно меня называет.

— А как тогда к тебе обращаться?

— Если ты ощутишь мое имя, то обратишься ко мне.

— И что, у всех голубей такие имена?

— Да.

— А почему у нас другие?

— Вы отличаетесь от нас. Мы, голуби, не можем врать или предавать кого-то, а для вас это легко. У нас простые принципы, которые для вас, однако, всегда будут странными. У вас больше сомнений, мыслей, идей, убеждений. Поэтому не удивительно, что наши имена проще и однозначнее.

— Разве это проще?

— Конечно. У нас имя — простое ощущение, в то время как у вас — слово, значение которого формируется всю жизнь.

— Хм… Ну, раз вы такие странные, расскажи, почему Светотень так поступает? Почему уничтожает города?

— Она уверена, что это правильно.

— Но это не правильно! Знаешь, что я думаю о ней?

— Что?

— Он настоящая тиранша!

— Кто?

— Тиранша. Ну… Она… Она поступает бессмысленно. У людей тоже своя история, но я не помню, чтобы там правители уничтожали свой народ. Хотя… Но при тоталитаризме было чуть иначе, да и то это было бессмысленно.