Следовательно водитель после нашего отъезда завёл мотор Урала и почти всю ночь проспал в своей кабине при включённой печке… И только при нашем приближении заглушил двигатель…

— Иди-ка сюда! — сурово приказал Пуданов вошедшему в палатку водителю. — Я тебя предупреждал?

— Так точно! — виноватым тоном подтвердил питомец РМО. — Предупреждали, товарищ майор…

Этот прохиндей выбрал очень правильный алгоритм дальнейшего своего поведения… Ведь повинную голову и меч не сечёт… Да и чистосердечное покаяние смягчает неминуемое наказание… Вчера же его лежачего в своей кабине никто не бил…

— Молодец! — похвалил его командир роты. — Что нервы не мотаешь!.. Но бочка солярки с тебя!.. Понял?..

— Это двести литров что ли? — чуть не задохнулся военный водитель. — Где я столько возьму?..

— Проблемы негра шерифа не волнуют! — отрезал Пуданов. — Попался — отвечай! И посчитай сколько литров столяры сожрал твой Урал за десять часов!.. И это только за вчерашний вечер и сегодняшнюю ночь!.. Надо было тебя раньше проверить!..

— Вот зараза!.. — заругался Стас. — Палатка стоит пустая и тёплая!.. А ты столько топлива спалил!.. Я тут договаривался, заправлял… Слышь, Саня!? А может двести литров ему маловато будет?..

Пуданов и я в один голос засмеялись, услышав знаменитое жизненное кредо старшего лейтенанта Гарина…

— Ма-ло-ва-то будет! — поддразнил его я. — Точно говорю!..

Когда-то давным-давно ещё советская мультипликационная промышленность выпустила про Стаса полнометражный фильм под названием «Падал прошлогодний снег». Тогда он пока-что не был старшим лейтенантом Гариным, а всего-навсего пластилиновым мужичком в валенках, телогрейке и драной шапке- ушанке с отвисшим ухом… Невзирая на такой весьма непредставительный вид… Хотя… Именно такой откровенно крестьянский наряд позволил Засаде целиком и полностью раскрыть все свои внутренние таланты к всевозможному обогащению… И теперь уже никто не мог вспомнить кому же первому из них двоих… То есть пластилиновому Стасику или же реально существующему Стасюге… Принадлежала эта знаменитейшая фирменная фраза: «Ма-ло-ва-то будет!»… Лично я думаю, что всё-таки настоящему… Ибо мультяшный Стасик пусть и с превеликими трудами да колдовскими заботами сказочной Щуки, но всё же удовлетворил свою страсть к наживе… То есть к обогащению… Иносказательно говоря, к большой халяве… А вот у старлея Гарина жажда наживы никак не проходила…

— Ма-ло-ва-то будет… — говорил он при любом удобном случае…

Эта коронная фраза, да ещё и озвучиваемая им с характерным гаринским произношением с лёгкой шепелявостью, нас всегда умиляла и даже забавляла…

А вот самого Стаса почему-то нет… Даже злила… Иногда… Как сейчас. Поскольку наш смех был громким и дружным.

— Алик! — сурово нахмурившись, заявил он. — Вот мы тут сейчас серьёзные вопросы решаем! А ты нам мешаешь!

— Что ты!.. Что ты! — отвечал я с предельным чистосердечием. — «Окстись, милок!».. Я наоборот… Хочу вам же и помочь… Да двести литров для него это мелочь!.. Давай уж все четыреста на него повесим!..

Достойнейший представитель Роты Могучих Обезьян в испуге выпучил на меня свои фары-глазищи, даже не зная что и сказать…

— Ну и что ты смотришь на меня глазами срущего лемура? — обратился я к военному водителю. — Запором что ли страдаешь?..

Эта общеизвестная всей 22-ой бригаде фраза как нельзя кстати подходила к ошарашено-изумлённому выражению лица данного мазутея… Ведь многие наши командиры хоть раз в жизни, но всё таки видели лемуров: на картинках, фотографиях из журналов или же по телевизору. И прекрасно помнили облик милейшего существа из джунглей Амазонии. Авторство этих слов уже никому не было известно, а местный наш фольклорист Николай Васильевич упорно открещивался от данной пошлости… И всё же… Невзирая даже на свою скабрезность, это словосочетание стояло практически на первом месте, когда требовалось предельно точно охарактеризовать высшую степень командирского возмущения по поводу солдатской нерадивости или же откровенного разгильдяйства…

От молниеносно надвигающегося инсульта военного шофёра спас ни кто иной, как командир первой роты.

— Четыреста не четыреста! — сурово произнёс он. — А двести литров солярки рожай где хочешь!

Водитель тут же отправился выполнять боевой приказ майора Пуданова. Хотя на наш честнейший взгляд, задача перед ним стояла практически неразрешимая…

— Где он тебе столько топлива найдёт? — спросил Иваныча лейтенант Волженко. — В пехоте?

— Найдёт или нет — это уже другой вопрос! — не мудрствуя лукаво, пояснил ротный. — А вот по ночам двигатель гонять не будет… Побоится нового наказания! В палатке будет спать… Ишь, барин нашёлся!

После запоздалого завтрака мы расселись на двух боевых машинах и отправились на горную прогулку… Требовалось проверить кой-какую информацию…

Мы очень благополучно доехали до той самой переправы, на которой механик-водитель Краснов несколько дней назад не удержался от того, чтобы в очередной раз продемонстрировать своё высочайшее профессиональное мастерство… Но сегодня мы не настаивали на повторении его геройского подвига по подлёдному вождению… И потому спокойно повернули влево и по якобы грунтовой дороге поехали искать другой способ переправиться через эту злополучную канаву… Дребезжать гусеницами на редких валунах пришлось долго… Ровно столько же времени летела липкая грязь на сидящих по правому борту разведчиков… Брызговика над задним катком там не имелось, вследствии чего им довелось стойко переносить очередные тяготы нелёгкой солдатской службы…

Наконец-то мы с бешеным рёвом двигателя взмыли на широкую автомагистраль, тянущуюся от чеченской столицы в следующее горное ущелье… Повернув направо и проехав несколько десятков метров, наши боевые машины оказались на том самом месте, на котором мы и проводили рекогносцировку в тот знаменательный для Красноват день…

— Ну, что?!.. — многозначительно сказал командир роты и посмотрел на уже недалёкие горные склоны.

Я же придерживался обычных военных банальностей… Как это принято делать у нормальных офицеров разведки, умеющих грамотно и весьма профессионально «читать» топографические карты с секретной координатной сеткой… То есть я изучал рельеф…

— Пока… Всё совпадает. — задумчиво проворчал я, сравнивая бумажный пейзаж с реально существующим ландшафтом. — Вот пересечение шоссейки и канавы, через три километра — плавный поворот дороги влево, вершины на своих местах… Никуда не сдвинуты… Только вот нету этих…

— Чего не хватает? — спросил Иваныч, тоже заглядывая в карту.

— Ну… Как называются местные горные домики? — морщился я, вспоминая позабытое слово. — В которых горцы жили…

— Сакля?! — полуспросил тире полуподсказал командир роты.

— Во-во! Сакля! — обрадовался я. — А если не хватает нескольких этих… Ну, как их во множественном числе?.. И в родительном падеже… Саклей или сакель?..

Майор Пуданов нашёл достойный выход из сложившейся трудноопределяемой лингвистической ситуации.

— Короче так!.. На карте обозначено несколько отдельно стоящих домов! — твёрдо и безоговорочно сказал он. — А не три-четыре сакли!

— Нету! Ни твоих домов, ни этих… — невинным тоном произнёс я. — Как ни называй, но их просто- напросто нет!

Командир роты достал мощный бинокль Б-12 и стал изучать подножия гор у поворота автострады. Но я и так уже видел, что у изгиба шоссейки находится два вагончика… В таких обычно располагались придорожные харчевни. «Три пескаря» для богатеньких Буратинок… А вот обозначенной на топокарте