взглядом она теперь не различалась!.. Откровенно злясь и матерясь вполголоса на эту чертовщину, я быстро произвёл круговой обзор местности, но в ночной оптике всё просматривалось как обычно… Тогда я убрал бинокль и внимательно огляделся вокруг… Наблюдаемая картина была до опупения знакомой: заснеженный фон с чёрными колышущимися от ветра кустами; слабо различимые в темноте белые фигуры разведчиков на флангах; Связист Скрёхин копошится с кем-то над своей радиостанцией; чёрные дыры на башне; уходящая вдаль карьерная площадка, слабенькие огоньки Белгатоя; дорога асфальтовая…

Немного успокоившись, я вновь поднёс бинокль к глазам и опять! Мне не померещилось и не показалось!.. Ведь я вновь увидел на том же самом месте свою тень!.. Локти, ноги, голова!.. Но я уже был начеку и мгновенно определил направление луча. От быстрого поворота назад мои руки не удержали БН в прижатом ко лбу положении… И когда я начал поднимать его, то моё лицо озарилось сильным свечением из самого бинокля… Такая засветка получается только тогда, когда в непосредственной близости или же прямо по курсу находится источник света… И я сразу же всё понял… Внешняя линза бинокля в тот момент была направлена под некоторым углом книзу… Да я и сейчас видел воочию слабое пламя в руках человека, склонившегося над радиостанцией…

Ночной «бой с тенью» закончился моей очевидной победой… Хоть противник и исчез в небытие, однако его сподручные по прежнему находились рядом со мной… А мои истрепанные сердечные мышцы и измочаленные «стальные канаты» вместе с неподдающимися восстановлению нервными клетками… Все они очень громко и крайне возбуждённо требовали справедливейшего отмщения… А то и настоящего жертвоприношения… Ну, или хотя бы какого-нибудь завалящегося возмездия…

Но пока я подбирался к потенциальным жертвам, моя жажда наказания сильно уменьшилась… Расстрел по приговору трибунала отменялся, а сбрасывание их вниз по склону мне показалось весьма негуманным и даже шумным… Пинки ногами и тумаки руками тоже не соответствовали положениям Женевских конвенций… Оставалось выпустить пар привычным способом…

— Так и сяк вас… Да ещё и разэтак…

Капитан Скрёхин и мой боец по фамилии Бадмаев в полном недоумении уставились на меня… В руке калмыка только что вспыхнул огонёк зажигалки, который опять вывел меня из душевного равновесия… И моё дальнейшее обращение к ним было вполне соответствующим…

— Уважаемые джентльмены! Не соблаговолите ли вы сию же секунду собственноручно погасить этот очаровательный огонёк вашей прелестнейшей зажигалки, ибо столь ослепительный свет прежде всего привлекает внимание проживающего неподалёку вооружённого неприятеля и следовательно создаёт огромнейшую массу неудобств не только мне лично, но и всем остальным нашим джентльменам, находящимся в непосредственной близости от ваших сиятельных персон?! [10]

Зажигалка моментально потухла… А капитан Скрёхин и разведчик Бадмаев некоторое время пребывали в молчаливом замешательстве… Видимо, были приятно поражены моим изысканным красноречием…

— Шкала настройки не видна! — наконец-то промолвил связист.

Как российский офицер, он обладал значительнейшим пониманием всего происходящего вокруг…

— А вот это обстоятельство меня совершенно не волнует! — со всей возможной учтивостью сообщил ему я. — Надо было на базе крутить свои колёсики! А не здесь!

— Да я выставил там частоту. — объяснял ситуацию товарищ капитан. — Но здесь помехи. Надо перейти на другую волну…

— Делайте это без зажигалки! Хорошо? — попросил его я более мягким тоном. — А то вы нас всех демаскируете…

Разведчик Бадмаев мгновенно убрал зажигалку в карман, как будто давая мне понять то, что он тут совершенно не при чём. Но я его и не собирался ругать далее… Ведь его позвал подсветить целый «товарищ капитан»…

— Спички на ветру гаснут… — проворчал Скрёхин. — Мне на минуту всего…

У меня во внутреннем кармане лежал фонарик, но использовать его я не захотел. Скинув с шеи ремешок ночного бинокля, я поднёс внутреннюю линзу к шкале настройки радиостанции.

— Сейчас я нажму кнопку… Будет немного света… Постарайся настроить…

В слабом зеленоватом мерцании, исходящем от включенного ночного бинокля, капитан Скрёхин провозился минуту или две… Затем нужные цифирки выстроились в необходимый ему ряд и на этом настройка радиостанции закончилась… Связист натянул на голову наушники и глухо забубнил в микрофон свои позывные… Сеанс радиосвязи начался… Бадмаев вернулся на свою позицию, а я отправился проверить каждого разведчика…

Погода стояла обычная, то есть прехолодная и очень мерзкая… Да ещё и ветер здесь дул сильнее, придавая нашей ночной «прогулке» дополнительно неприятный антураж… Невзирая на эти неблагоприятные факторы, почти все разведчики продолжали терпеливо находиться на своих рубежах в положении для стрельбы лёжа… Хоть и на подстилках…

Я вернулся на свою позицию и стал опять обозревать в бинокль ночной пейзаж, когда сзади послышался металлический шум… Этот одномоментный звук мне уже был хорошо знаком… С таким характерным громыханьем обычно прогибается железный лист… Если на него наступить… Такое я уже слышал этим летом… И даже два раза…

Я мгновенно развернулся в сторону водонапорной башни, поскольку именно у её основания, а ещё точнее под металлической лестницей, и лежал пластом этот проржавевший лист в полтора на два метра… Объяснение было предельно простым и очень объективным — это с лестницы спрыгнул человек и приземлился прямо на этот лист… Возможно, это был вражеский наблюдатель…

Я быстро оглядел зияющие чёрные отверстия в светло-серебристом цилиндре, но там всё оставалось прежним… Даже зеленоватый огонёк продолжал тускло мерцать… Тут же моё внимание переключилось на землю… Но разросшиеся кусты прикрывали основание башни хорошей слегка колышушейся завесой…

— Бадмаев! — позвал я калмыка.

Разведчик моментально оказался рядом со мной… Мы сместились чуть вправо, чтобы попытаться разглядеть всю картину со стороны… Но заросли всё ещё мешали нам это сделать… Я уже собрался осторожно спуститься по склону и вместе с Бадмаевым пройтись к башне…

Как вдруг в моём ожившем наушнике послышались слабые эфирные разряды и громкий шёпот Бычкова…

— Справа…

— Наблюдай за башней и тылом! — приказал я Бадмаеву, а сам быстро пошёл обратно…

Сержант очень вовремя подал мне знак… Включив ночной бинокль и направив его вправо, я увидел, что со стороны селения Белгатой показались огни автомобильных фар. Мои пальцы поудобнее подхватили оптику… Я же не отрывался от окуляра, продолжая отслеживать светящиеся точки… Они направлялись к нам, то есть от чеченского села Белгатой к Т-образному перекрёстку… Вернее, автомобиль только-только свернул в нашу сторону и теперь он находился лишь в самом начале своего пути.

Я уже отлично понял, что с наших позиций его нам не достать… Мешали бугры, возвышающиеся над насыпью… И вражеская машина на Т-образном перекрёстке без особого ущерба вырулит влево и помчится дальше к «Валуну», а там скорее всего повернёт к бастиону и далее к Новым Атагам… Время уже было однозначно «наше»… Комендантский час настал… И поэтому следовало действовать быстро да решительно…

— Филатов! Вперёд на дорогу! — громко скомандовал я.

Через несколько секунд пулемётчик скатился по склону насыпи, пробежал по низинке и быстро поднялся на асфальтовую дорогу. Вот он занял позицию для стрельбы лёжа… И замер…

— Есть! — донесся его голос.

— Видишь огни? — спросил я.

— Так точно! — доложил Филатов.

— По моей команде открываешь огонь на поражение! Понял? Патронов не жалеть! Поливаешь без остановки… Длинными очередями…

Выдавая своему пулемётчику эти ценные указания, я продолжал наблюдать за приближающимися фарами. Мой замысел был предельно прост… Чтобы не дать автомобилю свернуть влево к «Валуну» и тем