На следующее утро мне вновь пришлось испытать сильнейшее волнение. По окончанию обычного вроде бы утреннего развода подразделений на занятия, что являлось в общем-то заурядным делом с обязательным парадным маршем перед комбригом и дальнейшим разбреданием по родным казармам… Этот порядок был отменён… Причём, только лишь для одного подразделения… И не абы какого… Ведь самолично командир батальона приказал нашей первой роте остаться на своём месте. Уже одно только это выглядело недобрым предзнаменованием… Такие команды отдаются лишь тогда, когда высокое начальство желает «пообщаться» с провинившемся в чём-то солдатским коллективом.

И дальнейшее развитие событий пошло по неотвратимо ухудшающемуся сценарию. Майор Еремеев кратенько переговорил о чём-то с капитаном Перемитиным. Затем комбат с ротным обошли наше подразделение с правого фланга и остановились.

Ну, разумеется… Вся первая рота замерла в напряжённом ожидании.

— Напра-ВО! — скомандовал товарищ капитан.

До этого удручающе-опечаливающего момента всё наше войско стояло по-взводно и в одну колонну. То есть в голове общего строя стояла первая группа. С интервалом в метр-полтора за ней размещалась вторая… Следующей была наша доблестная РГ № 613. И в самом хвосте ротной колонны скромненько так ютилась «четвёртая якобы разведгруппа»…

Но после команды «Напра-ВО!» все дружно повернулись, ну, естественно, направо… И теперь вместо стоящей к ним боком длинной колонны перед командирами оказался очень уж широкий трёхшереножный строй. Так что… Майор Еремеев и капитан Перемитин теперь могли без труда рассматривать всю первую роту… Да ещё с такими визуальными возможностями, что практически любое телодвижение какого-нибудь явно занервничавшего бойца не окажется незамеченным…

А я оказался как раз-то в первой шеренге… Да ещё и с моей опухшей после вчерашнего физиономией… Мало того, что личико у меня по-татарски округлённое… Оно ещё и слегка увеличилось в размерах… Это после Алиевских рукоприкладств…

«Э-эх… Бля-а… — думал я с нарастающей тоской. — Что же дела-ать?.. Надо было в казарме остаться…»

Но отступать уже было слишком поздно, да и практически некуда. Ведь на батальонном плацу сейчас оставалась только лишь наша первая рота. И любая моя попытка скрыться от всевидящих глаз начальства заранее обречена на провал.

А капитан Перемитин уже подал вторую команду:

— Всем дембелям — выйти из строя! Встать в одну шеренгу лицом ко мне!

С лёгким ропотом непонимания причин происходящего, к которому они не имеют абсолютно никакого отношения… Наши старослужащие товарищи стали выходить из общего строя роты и, сделав положенные два шага, принялись выстраиваться в одну шеренгу. Вскоре дембеля образовали одну сплошную линию, обращённую лицами к комбату и ротному. После обязательных команд «Равняйсь! Смирно! Вольно!» началось самое интересное…

— Внимание! — произнёс строгим голосом майор Еремеев. — Кто из вас вчера вечером ворвался в комнату к военнослужащим — женщинам?

От столь неожиданного обвинения замерли не только наши ветераны спецназа, но и разномастные фазаны, а также молодые духи… Ведь это было так шокирующе-необычно… Поскольку подавляющее большинство оторванных от мирной жизни солдат уже почти что позабыло про… «Что же это такое — женщины?» А тут…

Как оказалось… Неуёмную нашу юношескую гипер… Скажем так, половозрелую потребность… В общем, её можно было удовлетворять не только посредством рассматривания от входа-крыльца казармы случайно проходящих в штаб бригады женских фигурок… Или же старательно запоминая хотя бы одну из двух продавщиц из ВОЕНТОРГовского магазина… Особенно ту, что помоложе…

А тут… Выяснилось, что к этим «военнослужащим тире женщинам, можно было и врываться… Да ещё и в столь поздний час… Когда они…

— Равняйсь! Смирно! — очень уж своевременно скомандовал ротный.

Мгновенно было вспыхнувшая буйная солдатская фантазия завяла так же быстро… И наше поголовное внимание сразу же переключилось от полуодетых женских тел к товарищу майору… который уже повторно задавал тот самый вопрос…

— Кто из вас вчера вечером ворвался к военнослужащим — женщинам?

И при этом как комбат, так и капитан Перемитин, они самым внимательнейшим образом всматривались в лица дембелей… Наверное, всё же ожидая увидеть на чьих-то физиономиях либо красную краску смущения и стыда за содеянное… Либо растерянность и страх… Всё за то же «содеянное»…

Однако на этот раз наша первая рота прекратила безмолствовать… На смену мечтам молодых духов сожрать без остатка все съестные припасы военнослужащих-женщин… Взамен тайным эротическим фантазиям наших фазанов подержаться обеими руками за одну полураздетую бабскую коленку… Вопреки почти что непреодолимому стремлению заматеревших ветеранов всё-таки поддаться извечному зову живой природы… И наперекор тайным инстинктам мужской породы… Словом, наши дембеля высказались за всех…

Они заявили просто и прямо:

— А чо мы?!

Этот контрвопрос оказался самым первым аргументом, который им подсказала солдатская солидарность… Эта общность всех дембелей в защите своих интересов в плане личной безопасности… То есть с целью поиска спасения как для всех разом, так и для каждого в отдельности… Ведь любое посягательство на их предстоящее увольнение должно иметь вполне обоснованные причины… Или же мотивы, доводы, факты, доказательства, а также результаты следственных экспериментов…

Поэтому наши ветераны хоть и не были сильны в уголовно-процессуальных познаниях, но всё же постарались отвести от себя любые подозрения…

— А почему именно мы? Что мы, самые голодные что ли?

Этот ропот искреннего недовольства был прерван коротким взмахом руки капитана Перемитина. Как и следовало того ожидать, порядок в дембельской шеренге оказался восстановленным очень быстро.

— Это они сами сказали… — произнёс майор Еремеев. — Те, которые ворвались…

Нашего командира батальона спецназа уважали все солдаты. Особенно, из дембельского состава. Поскольку именно старослужащие знали его дольше фазанов и тем паче молодых бойцов… Но тем не менее… Эта комбатовская фраза вызвала не только открытое негодование… А спустя несколько секунд… Даже и весёлый смех…

— А они свои военные билеты не показали? Этим женщинам?!..

Командир первой роты опять подал команды… Чтобы «заровнять и засмирнять» своих не в меру развеселившихся подчинённых… Однако это ему удалось не сразу… Ведь и сам майор Еремеев улыбался…

— Нет! Не показали! — заявил комбат. — Но сказали, что они — дембеля из первой роты!

Смех, конечно же, смехом… Но теперь наши ветераны проявили всю свою сознательность и серьёзность. Ведь они были старыми воинами. И самый убедительный контрдовод выдвинул сержант Ермаков.

— А пусть эти женщины сюда придут! — отважно заявил наш дед. — И посмотрят каждому из нас в лицо!

— Правильно! — донёсся слева громкий голос Кузи-Кузьмина. — Проведём следственный эксперимент не отходя от кассы! Пускай они опознают…

— Вас всех? — кратко поинтересовался ротный Перемитин.

Его простодушный вопрос и еле сдерживаемая улыбка произвели на всех присутствующих ещё большее впечатление… Нежели ранее прозвучавшие обвинения… Под всеобщий смех и даже хохот послышались ответные реплики…

— Так точно, товарищ капитан! — кричал дембель Кузя. — Пускай меня первым смотрят! Я их всех разом… Смог бы!