квартире.

– Может быть, вы поручили кому-то из них следить за мной?

– В этом тоже не было надобности.

– Спасибо за откровенность! – На миг настала неловкая, тишина. Первой ее нарушила Ирена: – Ну ладно, приглашаю в гости. Если уж вы так настаиваете…

В подъезде было темно: кто-то разбил лампочку. Стабиньш, стараясь не отстать от Ирены, слышал ее учащенное дыхание и чувствовал, что нервы ее напряжены до последнего; малейшая неосторожность – и произойдет взрыв. Трясущимися пальцами она достала из сумочки ключ и отворила дверь. В прихожей никого не было. Дверь своей комнаты она отперла уже спокойнее, ногой распахнула ее и включила свет.

Крохотная комнатка была обставлена красиво и уютно. Импортная мебель, внушительный ковер, несколько неплохих картин, кое-какое серебро и хрусталь. Везде – идеальная чистота и порядок.

– Вот мое жилье, – не очень ласково сказала она. – Откуда начнете обыск? Соседей звать?

– Надо быть идиотом, чтобы нарушить идиллию со столь привлекательным существом. – Стабиньш закрыл дверь и остановился посреди комнаты.

– Банально.

– Истина не может быть банальной.

– Послушайте, джентльмен, вы что, пришли объясняться мне в любви?

– Боюсь, что в данных условиях это было бы напрасно.

– А вы рискните! Простите…

Она подошла к зеркалу и, подчеркнуто не обращая внимания на инспектора, подкрасила фиолетовой помадой губы, черной тушью подрисовала глаза. Все это она делала очень серьезно, словно выполняя трудную работу. Улдис понял, что ей трудно взять себя в руки и ей нужно время, чтобы оценить ситуацию и приготовиться к дальнейшему.

– А, понимаю, – не отходя от зеркала, продолжала она. – В провинции так не принято. В провинции, когда кавалер впервые приходит в гости, женщина развлекает его старыми фотографиями. Я несколько более прогрессивна, но не стану перечить вашему провинциальному вкусу.

Она подошла к книжной полке, отодвинула стекло, вынула толстый пакет и швырнула на стол фотографии с такой силой, что они разлетелись в разные стороны.

– Вот они. Самые свежие.

Улдис вопросительно взглянул на нее.

– Не пугайтесь, я не обманываю. Пленка тоже здесь, можете сверить. – Она бросила на стол пленку, выдвинула стул, уселась и подперла подбородок ладонями, ожидая, что будет дальше.

Улдис принялся просматривать фотографии.

– В провинции девушка не только кладет снимки на стол, но и сама садится рядом, чтобы комментировать, – заметил он.

– Рядом – не обязательно, – отрезала Ирена. – Но поскольку за ложные показания и отказ от них тоже грозит наказание, придется кое-что рассказать. Предложите мне расписаться в предупреждении и спрашивайте, не стесняясь!

– Из вас, Ирена, получился бы толковый фотокорреспондент, – с уважением промолвил Стабиньш. – Честное слово, у вас есть хватка. Вот, например, этот человек, что несет гроб, это…

– Это Пуце, – подтвердила Ирена. – А вот его пьяная харя крупным планом. – Она взяла из кучи другой снимок.

– Какая злобная усмешка кроется под приличествующей скорбью!

– Но ни страха, ни раскаяния.

– Вы полагаете…

– Моих предположений касаться не будем.

– А кто этот седой интеллигентный человек у гроба?

– Это и меня интересует. Интересный мужчина, не то что красавчики с женскими чертами лица. – Она с усмешкой взглянула на непрошенного гостя. – С таким и я не отказалась бы провести время, совершенно добровольно. – Последнее слово она подчеркнула.

– Почему же не воспользовались случаем?

– У могилы Ольги?

– Он, что, был ее близким?

– Не знаю, насколько близким, но однажды я встретила Ольгу с этим красавцем на улице Горького, близ театра.

– И доложили…

– Да, рассказала Зале, вы не ошиблись.

– И Зале испугалась за моральный уровень бедной женщины.

– Испугалась, не из милиции ли он.

– У нее были основания бояться?