— У меня как раз есть такой человек, — заявил он. — И на твое счастье он только что выполнил очень трудное задание и сейчас здесь. Тебе повезло, сказать по правде. — Он взял трубку и распорядился. — Пришлите ко мне Гибсона.

Через минуту дверь распахнулась и вошел человек. Я бросил на него взгляд, и одного взгляда было достаточно. Одно ухо у него напоминало капустный лист, а взгляд был способен пробуравить стену.

Долман начал было говорить, но я перебил его.

— Нет, — категорически заявил я, — не годится. Не тот тип.

Гибсон усмехнулся. Долман велел ему выйти, что он и сделал. Когда дверь за ним закрылась, я решился на откровенность.

— Как у тебя хватает нахальства рекомендовать мне такого идиота? Если он только что выполнил трудное задание, то мне жаль тех, кто выполняет легкие. Мне нужен человек образованный или хотя бы умеющий говорить как образованный, не слишком молодой, но не старый, сообразительный, быстрый, способный воспринять кучу новых для него фактов с тем, чтобы потом ими воспользоваться.

— Господи Боже, — скрестил руки на затылке Долман, — может, тебе нужен сам Дж. Эдгар Гувер?

— Мне наплевать, как его зовут, но если у тебя такого нет, так и скажи, и я пойду искать в другом месте.

— Почему же нет? Есть. У нас работает больше пятидесяти человек. Найдем такого, какой тебе требуется.

— Давай его сюда.

Наконец такой нашелся, признаю, но лишь после того, как я отсидел в конторе часов пять и проинтервьюировал с десяток претендентов. Может, я и был чересчур разборчив, не скрываю, поскольку не исключал возможности, что вся его деятельность будет состоять только в том, чтобы получать в день свою двадцатку плюс деньги на непредвиденные расходы, но после того, как мне удалось направить расследование по верному пути, я вовсе не хотел рисковать и испортить начатое даже малейшей ошибкой. Человек, которого я выбрал, был моего возраста, и звали его Натан Гаррис. Лицо у него было сплошь из одних углов, пальцы костлявыми, и если я кое-что смыслил в глазах, то он подходил мне по всем статьям. Я судил о людях не по ушам, как Пегги Поттер.

Я привел его к себе в отель. Мы поели у меня в номере, и я до двух ночи растолковывал ему, что мне от него нужно. Ему предстояло вернуться домой, взять кое-что из вещей и зарегистрироваться в отеле «Южные моря» под именем Уолтера Финча, получив такой номер, который бы меня устраивал. Я позволил ему записать все, что он хотел, с тем пониманием, что к тому времени, когда это может понадобиться, чего может и не случиться, он должен все это крепко-накрепко запомнить. Чтобы не забивать ему голову разными подробностями, я позволил себе сказать ему только то, что может знать литературный агент Уолтер Финч и не больше, а потому, когда он ушел, он ничего не знал про Джоан Уэлман, Рейчел Эйбрамс, а также Корригана, Фелпса, Кастина и Бриггса.

Ложась спать, я приоткрыл окно на три дюйма, и утром лужа воды от дождя добралась до края ковра. Взяв часы с ночного столика, я увидел, что уже 9.20 или 12.20 в Нью-Йорке. На глендейлской почте мне сказали, что письмо полетит самолетом, который сядет в «Ла Гардиа» в восемь утра по нью-йоркскому времени, а значит, будет доставлено на Мэдисон авеню, быть может, в ту самую минуту, когда я потягивался и зевал.

Беспокоила меня миссис Кларенс Поттер. Миссис Поттер уверила меня, что ее муж, независимо от того, одобрит он наши совместные действия или нет, вмешиваться не будет, но под ложечкой у меня сосало, особенно на пустой желудок, когда я думал о том, что он может натворить, послав телеграмму Корригану, Фелпсу, Кастину и Бриггсу. Выдержать я был больше не в силах. Не закрыв окна и даже не посетив ванной комнаты, я набрал номер в Глендейле. Мне ответила она сама.

— Доброе утро, миссис Поттер. Говорит Арчи Гудвин. Я только хотел спросить… Вы рассказали мужу про нашу затею?

— Конечно. Я же предупредила вас, что расскажу.

— Я помню. И как он к этому отнесся? Можно мне с ним поговорить?

— По-моему нет. Он не очень понял, что я ему рассказала. Я объяснила, что у вас нет экземпляра рукописи и что ее, по-видимому, вообще не существует, но он считает, что мы должны попробовать ее разыскать и попытаться продать в кино. Я сказала ему, что нам следует подождать ответа на мое письмо, с чем он согласился. Он все поймет, я уверена, когда хорошенько подумает.

— Разумеется. Что же касается Уолтера Финча, то я его нашел, и он живет в отеле «Южные моря». Ростом он чуть выше среднего, и на вид ему тридцать пять. У него костлявое лицо, длинные костлявые пальцы и темно-карие глаза, которые кажутся черными. Разговаривая, он смотрит собеседнику в глаза, и у него довольно приятный баритон. Хотите все это записать?

— Нет, я запомню.

— Уверены?

— Да.

— Буду надеяться. Я весь день проведу у себя в номере в «Ривьере». Если что-нибудь случится, звоните мне в любое время.

— Обязательно.

Какая умница с блестящими глазками, подумал я, вешая трубку. Она отлично знает, что муж у нее тупица, но ни за что не хочет в этом признаться. Я позвонил, попросил принести мне завтрак и газеты, умылся, почистил зубы и поел, так и не снимая пижамы. Затем позвонил в «Южные моря» и попросил соединить меня с Уолтером Финчем. Он был у себя в номере 1216 и сказал, что успешно справляется с домашним заданием. Я велел ему быть на месте, пока не позвоню снова.

Приняв душ, я побрился, оделся, прочитал все газеты и, полюбовавшись в окно на дождь, позвонил и попросил принести мне журналы. Я заставил себя не сидеть в ожидании телефонного звонка, потому что могут пройти целые сутки и еще полдня, прежде чем раздастся звонок, и незачем портить себе нервы. Тем не менее, перелистывая журналы, я довольно часто поглядывал на часы, переводя местное время на нью- йоркское. Одиннадцать пятьдесят, значит, там уже два пятьдесят. Двенадцать двадцать пять означает три двадцать пять. Четыре минуты второго — это четыре минуты пятого. Час сорок пять — без четверти пять, то есть почти конец рабочего дня. Отбросив журналы в сторону, я снова подошел к окну полюбоваться на дождь, потом позвонил в бюро обслуживания и заказал себе обед.

Я жевал кусочек филе альбакора. когда зазвонил телефон. Чтобы доказать самому себе, как я спокоен, я дожевал и проглотил рыбу, а уж потом снял трубку. Звонила миссис Поттер.

— Мистер Гудвин, мне только что позвонил мистер Корриган!

Хорошо, что я успел проглотить филе.

— Отлично! И что же он сказал?

— Он расспрашивал меня про мистера Финча. Я сказала ему все, что вы велели. — Она говорила чересчур быстро, явно волнуясь, но я не стал ее перебивать. — Он спросил, где рукопись, и я ответила ему, у мистера Финча. Он спросил, видела ли я ее или читала, и я сказала, нет. Он велел мне не подписывать никаких контрактов и ни на что не соглашаться, пока мы с ним не увидимся. Он вылетел из Нью-Йорка, будет в Лос-Анджелесе завтра в восемь утра и прямо из аэропорта приедет ко мне.

Забавно. Я все еще глотал кусок филе, хотя мог бы поклясться, что он давно уже у меня в желудке. Рыба была вкусной.

— Как, по-вашему, он мог что-либо заподозрить?

— Ни в коем случае! Я была на высоте!

— В этом я не сомневаюсь. Будь я рядом, я бы обязательно погладил вас по головке. А то и сделал бы кое-что еще, поэтому хорошо, что меня там не было. Может, мне приехать отрепетировать все заново? Что вы ему скажете?

— По-моему, в этом нет необходимости. Я все помню.

— Ладно. Он захочет как можно скорее добраться до Финча, но сначала задаст вам кучу вопросов. Что вы скажете, если он попросит вас показать ему письмо вашего брата, в котором тот упоминает, что написал роман?

— Я скажу, что у меня нет письма. Что я его не сохранила.