— Тогда в чем же дело?

— Понятия не имею. Мы выполняем свой гражданский долг.

Перли скептически фыркнул.

— Чтобы Вульф подбросил такой лакомый кусок, сам его не отведав? Еще чего!

— Если не нравится, — с достоинством парировал я, — я заберу письмо назад, а там посмотрим, может, удастся раздобыть что-нибудь для тебя похлеще. Тебя устроит подписанное собственноручно признание убийцы с указанием дат и мест преступления?

— Меня устроит заявление за твоей подписью с указанием, как вы раздобыли письмо.

— Сочту за честь, если у тебя найдется приличная пишущая машинка.

Принесли же мне то, что я и ожидал, — видавший виды «Ундервуд» примерно моего возраста. Я потребовал новую ленту, которую они в конце концов откопали.

Дома я привел в порядок кое-какие конторские дела и устроился поудобней полистать воскресные газеты. Время от времени в комнату вваливался Вульф и утаскивал на кухню очередную часть газеты. Около полудня он вошел, водрузился в свое кресло и затребовал у меня полный отчет о встрече с мисс Дьюк. Видимо, дальнейшая судьба гвинейского цыпленка уже не вызывала у него беспокойства. Я повиновался, втайне рассчитывая, что меня посвятят в стратегию операции, если таковая разработана, но удостоился лишь сухого кивка.

На этом воскресная программа была исчерпана, если не считать того, что после обеда я был приглашен сыграть на бильярде и набрал двадцать девять очков, а после ужина мне было велено передать Солу, Фреду и Орри, чтобы они собрались к одиннадцати утра.

Когда Вульф спустился из оранжереи, вся троица уже дожидалась его в кабинете: Сол Пензер, маленького роста, но жилистый, в заношенном коричневом костюме; Фред Даркин, круглолицый и румяный, с наметившейся лысиной, занявший кожаное кресло по праву старшего по возрасту; и Орри Кэтер, коротко подстриженный, с квадратным подбородком и выглядевший достаточно молодо, чтобы еще играть в регби. Сначала Вульф заслушал Фреда, потом Орри, а Сола оставил напоследок.

Присовокупив то, что они поведали, к тому, что мы уже знали из полицейских архивов, от девушек и руководства конторы, а также с учетом результатов субботнего общения с Бланш, можно было заключить, что про Леонарда Дайкса нам известно почти все. Рассказывая вам о нем, я мог бы исписать добрых пятьдесят страниц, и вы бы знали тогда не меньше нашего, но что с того толку? Если и был кто-то из тех, кто его знал и имел представление о том, кто убил Дайкса и почему, то он предпочитал об этом умалчивать. Сол, Фред и Орри были прекрасными сыщиками, но им не удалось ничего добиться, хотя расспросили они всех, кого можно было, кроме разве что сестры Дайкса, живущей в Калифорнии. Вульф продержал их до самого обеда и лишь тогда отпустил. Сол, который, как и я, терпеть не может приходить с пустыми руками, предложил поработать еще день-другой на свой страх и риск, но Вульф не согласился.

После их ухода Вульф сидел и смотрел перед собой целых три минуты, прежде чем отодвинул кресло и встал, хотя Фриц уже приглашал обедать. Испустив тяжелый вздох, он рыкнул, чтобы я следовал за ним.

Только мы вернулись в кабинет после отнюдь не праздничного обеда, за которым никто не проронил ни слова, как в дверь позвонили и я пошел открывать. Те случаи, когда я испытывал радость при виде стоявшего на крыльце полицейского, можно пересчитать по пальцам, но это был как раз тот случай. Появись здесь даже скромный патрульный, это все равно значило бы, что что-то случилось или случится, но на крыльце стоял инспектор Кремер собственной персоной. Я открыл, пригласил его войти, повесил пальто и шляпу и проводил в кабинет, даже не удосужившись возвестить о его приходе.

Он, буркнув, поздоровался, и Вульф пробурчал в ответ что-то невнятное. Кремер сел, вынул из кармана жилета сигару, осмотрел ее, зажал между зубами, переложил из стороны в сторону, пробуя, где лучше, после чего вынул изо рта.

— Я раздумывал, с чего начать, — пробормотал он.

— Могу я помочь? — вежливо осведомился Вульф.

— Да. Но я обойдусь. Во-первых, сразу предупреждаю: кричать и топать ногами я не стану. Это не поможет, потому что я сомневаюсь в том, что могу к чему-нибудь прицепиться. Наша договоренность все еще в силе?

— Конечно. А в чем дело?

— Тогда просветите меня кое в чем. Когда вы решили обманным путем натравить нас на Корригана, почему вы выбрали именно его?

Вульф помотал головой.

— Вам придется начать снова, мистер Кремер. На первой попытке вы промахнулись. Никакого обмана…

Кремер грубо прервал его, для верности присовокупив крепкое словцо.

— Я сказал, что кричать не стану, — продолжал он, — и не собираюсь, но судите сами. Вы заполучили письмо с карандашными значками — первая серьезная улика в этом деле, которая связывает кого-то из адвокатской конторы с Бэйрдом Арчером, а следовательно, с убийцей. Находка воистину бесценная. Использовать ее вы могли по-разному, но предпочли переслать письмо мне. Сегодня утром я направил туда лейтенанта Роуклифа. Корриган признал, что почерк напоминает его собственный, но категорически отрицал, что сделал эту пометку, видел ее или знает, что она означает. Остальные тоже все отрицали.

Кремер склонил голову набок.

— Не счесть, сколько раз я сидел здесь и, развесив уши, выслушивал ваши гипотезы, основанные на куда более скудных предпосылках, чем моя. Не знаю, как вы заполучили образец почерка Корригана, но это, конечно, несложно. Я также не знаю, кто из вас двоих с Гудвином нацарапал эти значки на письме, да мне и плевать. Главное, что один из вас. Я хочу лишь знать: для чего? Вы слишком умны и ленивы, чтобы проделывать такие фокусы лишь из любви к искусству. Потому-то я и не кипячусь и не брызгаю слюной. Вы безусловно на что-то рассчитывали. На что именно?

Он снопа вставил в рот сигару и стиснул ее зубами.

Вульф внимательно посмотрел на него.

— Проклятье! — с сожалением сказал он. — Боюсь, что так мы ничего не добьемся.

— Почему, черт побери? По-моему, я рассуждаю вполне здраво.

— Согласен. Но мы не можем найти общего языка. Вы согласны меня слушать, только если я признаю, что мистер Гудвин и я сделали эту пометку на письме, подделав почерк Корригана. И не станете слушать, если я отвергну вашу гипотезу и предложу взамен свою, которая сводится к тому, что пометка и впрямь сделана с обманной целью, но не нами. Или выслушаете?

— Попробуйте.

— Очень хорошо. Некто захотел подкинуть мне улику, которая поддерживала бы мою линию расследования, но такую улику и таким образом, чтобы мы не продвинулись к цели ни на шаг. Подставка Корригана могла быть преднамеренной, но могла быть и случайной; кого-то пришлось бы подставить в любом случае, а Корригана могли выбрать, поскольку он практически неуязвим. Я не хотел оказаться в дурацком положении, поэтому предпочел, чтобы действовали другие. Мне пришлось бы столкнуться снова с ворохом отрицаний. А так точно тех же результатов добился лейтенант Роуклиф, я же остался в стороне. Они не знают, и главное — он не знает моих намерений. Я, со своей стороны, не знаю, ни кто он такой, ни его планов, ни мотивов, что побудили его бросить мне перчатку, но хотел бы знать. Если он пойдет на это еще раз, вполне вероятно, я все это узнаю.

Вульф повернул ладонь тыльной стороной кверху.

— У меня все.

— Я вам не верю.

— Я иного не ожидал.

— Хорошо. Я вас внимательно выслушал, теперь послушайте меня. Вы сами сделали эту надпись и преподнесли мне. Для чего?

— Мне очень жаль, мистер Кремер, но помочь вам я бессилен. Если, конечно, вы не готовы предположить, что я выжил из ума, но в таком случае зачем тратить на меня время?

— Я и не собираюсь. — Кремер встал с кресла, и его решимость не выходить из себя внезапно улетучилась. Он швырнул незажженную сигару в мою корзину для бумаг, промахнулся на добрый ярд и в