бросил пренебрежительно:

– Спокойно! Он пришел с нами и он не кусается.

Дитмайки принялись возмущаться, зажестикулировали. Вульф, не обращая на них внимания, обратился к Солу:

– Ты что-нибудь нашел?

– Да.

– Полезное?

– Полагаю, что да.

Сол протянул ему листок бумаги.

Вульф взял его и скомандовал:

– Арчи! Оружие!

Я и без него достал пистолет. Было бы крайне нежелательно, если бы кто из них подошел близко к Вульфу в тот момент, когда тот будет читать, что написано на этом листке. Я направил дуло пистолета на Джозефа Г. Дитмайка и сказал:

– Небольшая формальность… Отойдите, пожалуйста, будьте любезны!

Дитмайк-старший продолжая возмущаться, все же выполнил мое распоряжение, остальные последовали его примеру. Я встал боком, чтобы держать их всех в поле зрения под прицелом. Вульф развернул сложенный вдвое лист бумаги и начал читать, естественно, про себя. Сол, тоже с пистолетом, встал справа от него.

Вульф оторвался от бумаги и сказал:

– Я должен объяснить, что произошло… Это – Сол Пензер, работающий у меня. Когда мы все ушли на кухню, он вышел из теплицы, поднялся наверх и кое-что проверил. Я не был удовлетворен тем, как полиция произвела обыск. – Он помахал листком бумаги. – И вот доказательства моей правоты! Где вы нашли эту записку, Сол?

Тот ответил, не моргнув глазом:

– Под матрацем на кровати в комнате мистера и миссис Имбри.

Дора и Пэйл разом заговорили, Пэйл пошел на Сола, но моя рука его остановила.

– Спокойнее, – посоветовал я ему, – мистер Пензер не сказал, КТО положил туда записку, а лишь ГДЕ он ее нашел.

– Что это такое? – возмущенным и вместе с тем дрожащим голосом спросила миссис Дитмайк.

– Записка, – ответил Вульф, – сейчас я ее прочту. Как видите, написана она на обычной почтовой бумаге, чернилами, почерк явно женский. Датирована 6-м декабря, то есть, вчерашним днем, но поскольку сейчас уже время перевалило заполночь, то значит ее писали позавчера. Итак читаю:

«Дорогой мистер Дитмайк!

Полагаю, что я никогда не буду вас называть «Джо», как вы того хотите… Я хочу выразить свою просьбу письменно и смею надеяться, что ответ тоже получу в письменной форме. Как я уже говорила, ваш подарок мне будет равняться двадцати тысячам долларов. Вы были крайне милы, но ведь и я была тоже мила, не правда ли? Я считаю, что вполне заслужила такую сумму.

Поскольку я решила уехать отсюда и выйти замуж, то надеюсь, вы понимаете, что я не стану ждать более одного-двух дней вашего подарка. Сегодня вечером я ожидаю вас в моей комнате, как обычно, и надеюсь, что вы одобрите мой разумный поступок».

– Это подписано «Дими», – добавил Ниро Вульф. – Конечно, это может быть…

– Я никогда не видела этой записки! – закричала Дора Имбри. – Я понятия не…

Свою фразу она так и не закончила.

Что касается меня, на Дору я и не посмотрел, внимательно наблюдая за лицом Дональда Дитмайка. Едва Вульф дошел до третьего предложения, я увидел, что Дональд преобразился, впадая, очевидно, в одно из своих самых скверных настроений. Лицо его застыло, потом деформировалось, приняло расслабленное выражение, рот приоткрылся, кровь прилила к щекам. Он был своего рода прирожденный мим, выражение его лица менялось столь быстро, что за этим было трудно уследить. Видно было что чудовищные силы раздирают его душу на части.

Это зрелище меня настолько увлекло, что я и не обернулся на крики Доры Имбри.

И вдруг Дональд заговорил сдавленным, словно из-под земли доносящимся, голосом:

– Теперь я все понимаю! Какой же ты!..

Вид у него был совершенно безумный.

– Потому-то вы и не разрешали мне на ней жениться!

Он с кулаками набросился на отца.

В руке у меня был пистолет, но он предназначался для нашей защиты. Вмешиваться же в дела семейные – последнее дело. Поэтому я стоял и лишь наблюдал.

Женщины оказались беспомощными. Пэйл Имбри тоже растерялся, даже не пытаясь остановить этот циклон.

Дональд ударил отца, тот упал на колени, но это случилось больше потому, что Дональд навалился на него всем телом, а не потому, что заехал своему папе кулаком в физиономию. Тут же он неумело ударил его еще раз, крича во все горло:

– Ты думал, что я – не мужчина? Но я жил с ней! Я любил ее! Впервые в жизни я полюбил! Полюбил ее! Ты не позволил мне на ней жениться, и она собиралась уехать отсюда. Теперь-то я все знаю! Если уж я смог убить ее, то тебя-то я убью без труда! Я убью тебя, слышишь, убью!

Дело выглядело так, будто он решил не откладывать исполнения своих угроз, поэтому я бросился к нему и оттащил Дональда от отца. Сол поспешил на помощь.

Ошеломленный мистер Дитмайк с кряхтением поднялся с пола.

– Ох, сын мой! – простонала миссис Дитмайк.

– Энди Красицкий тоже сын какой-то женщины – своей матери, мадам, – изрек Ниро Вульф.

Я не предполагал, что мой шеф способен на столь глубокомысленные сантименты.

На следующий день в 6 часов вечера я сидел у нас в кабинете совершенно один, пытаясь собрать в нечто целое разрозненные детали законченного дела, когда услышал визг лифта, спускавшегося из оранжереи. Спустя несколько секунд появился Вульф.

Он удобно устроился в своем огромном кресле за письменным столом, позвонил, чтобы Фриц принес ему пива, откинулся на спинку и вздохнул с глубоким удовлетворением.

– Как Энди справляется со своими обязанностями? – спросил я.

– Учитывая только что пережитый удар – замечательно.

Я, положив все бумаги на стол, повернулся к нему.

– Знаете, о чем я думаю? – начал я, – вовсе не желая нанести ему обиду. – Ведь если бы не вы, Дими Лауэр могла бы остаться в живых и продолжала бы кружить головы мужчинам. Следователь Бен Дайкс сказал мне час назад по телефону, что Дональд признался – решение Дими выйти замуж за Энди переполнило чашу его терпения и послужило поводом для убийства. Так что если бы вы не предложили Энди работу, он не отважился бы заговорить с Дими о браке, и она не дала бы согласия. Вот и получается, что убили ее вы.

– Ты можешь так сказать, – благодушно согласился Вульф, принимаясь открывать жестянку с пивом, принесенную в кабинет Фрицем. Радужное настроение его ничто не могло испортить.

– Между прочим, Арчи, Джеймс мне сообщил, что эта обезьяна Нунан все еще добивается от окружного прокурора разрешения привлечь меня к ответственности за «уничтожение вещественного доказательства». Короче говоря, за то, что мы сожгли записку, которую написала Дитмайку Дими.

– Вот болван!

– Еще какой!

Вульф налил пиво в кружку и посмотрел, как сверху поднялась шапкой пена:

– Никак не может сообразить, что это было не вещественное доказательство. Никто даже не видел, что написано на том листке. Вообще-то я мог держать перед собой чистый лист бумаги. А слова можно было придумать на ходу.

– Да, безусловно. Как ни крути, окружной прокурор должен нам в ножки поклониться, а не привлекать…