«золотой лесенки», дат календаря и т. д. В 1921 году Ф. Ноэтлинг, военнопленный немец, ознакомившийся в Австралии с трудами Смита, опубликовал «Космические числа пирамиды Хеопса — математический ключ к единым законам Вселенной». Он доказывал, что если воспользоваться «египетским локтем», выдуманным им самим, то сторона пирамиды будет равна 365 540 903 777 единицам, «что соответствует самой точной продолжительности солнечного года, выраженной с точностью до одной миллиардной дня». Кроме того, он высчитал многое иное, в том числе и атомные веса отдельных химических элементов, якобы давно известные египтянам и зашифрованные ими в Великой пирамиде. Англиканский священник Д. Дэвидсон, о котором мы уже упоминали, открыл в конструкции пирамиды так называемый «фактор смещения», с помощью которого можно было вычислить все что угодно. Египтологам, отказывавшимся понимать его, он отвечал, что этот фактор имеет «трансцендентную ценность» и «проявляется таким образом, что человеческий мозг решительно не способен это представить». Но «Эвереста пирамидологии» достигли в 1910 году братья Джон и Мортон Эдгары из Глазго книгой «Коридоры и камеры Великой пирамиды, которые показывают, как Великая пирамида в Гизе символически и результатами измерений подтверждает философию и пророчества давних времен о божественном плане веков…». Это примерно половина заглавия книги, окончание которого мы опустим, так же как и характеристику ее содержания: что поделаешь с глупостью, если она еще и скучна?
Прочих учеников Смита мы можем со спокойной совестью обойти вниманием. Исключения заслуживает лишь его земляк Уильям Питри, первоначально химик, а затем инженер-железнодорожник и конструктор различных электротехнических устройств. Теории Смита так воодушевили его, что он изобрел ряд приборов, дабы подтвердить и дополнить его измерения непосредственно на Великой пирамиде. Идеей путешествия в Египет он увлек и своего сына, относившегося ко всему этому несколько скептически, но, поскольку он все откладывал день отъезда, сын в 1879 году отправился в Египет один, захватив с собой отцовские приборы. Остальное мы уже знаем: молодой Уильям Мэтью Флиндерс Питри стал одним из крупнейших египтологов, который, хотя это было отнюдь не главной его заслугой, не оставил от теорий Смита камня на камне. Правда, смести их с лица земли и он был не в силах, ему не помогло даже то, что он застиг некоего доктора Глоувера, преданного ученика Смита, на месте преступления: тот стачивал рашпилем какой-то выступ в передней погребальной камеры Хуфу, чтобы этот выступ точно соответствовал Смитову «пирамидальному дюйму».
Что к этому добавить? Что египтология благодарна Смиту за Питри, т. е. что даже самые сомнительные книги могут принести положительные результаты? Это было бы слишком смелое обобщение, едва ли не возводящее исключение в правило. Процитируем лучше слова изобретателя термина «пирамидиотизм» Н. Ф. Уилера, приведенные Котреллом в «Горах фараонов», в заключительной части главы о Чарлзе Пиацци Смите. Их можно отнести и к его предшественникам и последователям:
«В самом деле, не существует никаких особых причин, чтобы эти мистики избрали предметом своего внимания именно пирамиду Хуфу или чтобы они ею ограничились. Борхардт в указанной выше публикации бескорыстно предоставил в их распоряжение тот факт, что у пирамиды-спутницы Абусирской пирамиды Сахура отношение половины периметра основания к высоте равняется неперову основанию натуральных логарифмов „е“ (2,71 828). Но мы могли бы пойти дальше и вместо пирамиды Хуфу предметом расчетов избрать хотя бы лондонский Хрустальный дворец. Если бы мы произвели большое число его измерений, то получили бы множество данных, из которых могли бы выбрать точные меры для очень многих вещей. Когда избирается подходящая единица измерения — скажем, верста, двойной фут, морской узел, — можно без труда установить точный эквивалент расстояния до Тимбукту при помощи длины потолочных балок или количества уличных фонарей на Бонд-стрит; точно так же можно было бы установить единицу густоты грязи или средний вес взрослой золотой рыбки».
Но оставим, наконец, мистиков и мистификаторов и обратим внимание на более интересных людей. Таких, что не вперяют взор в одну лишь Великую пирамиду, а охватывают им все пирамиды в Египте и вне Египта и видят в них «ключ к пониманию древних высоких цивилизаций на обоих берегах Атлантики».
Наиболее известный человек, который нам в этой связи сразу же приходит на ум, — это прославленный норвежский исследователь и мореплаватель Тур Хейердал. Хотя сам он такого тезиса или теории не выдвигал, точно так же как и ни один другой ученый, ему постоянно их приписывают. «Существуют поразительные параллели в развитии древних зрелых культур по обеим сторонам Атлантики, — можем мы, к примеру, прочесть в „Еуропеуме“ (июнь 1970 года) и — с разными вариациями — в других журналах. — Так, пирамиды строились не только на Ниле, но и в стране майя в нынешних Мексике и Гондурасе. Египтяне, так же как инки, имели сеть оросительных каналов, календарь и, подобно им, поклонялись Солнцу как богу. Тур Хейердал погрузился в соответствующие главы истории культуры и вскоре открыл соединительное звено — папирусную лодку».
У этих теорий есть длинная предыстория. Первым, кто при взгляде на пирамиды в Мексике и Гондурасе (а также в Гватемале) задал вопрос, имеют ли они отношение к пирамидам в Египте, был немецкий естествоиспытатель Александр фон Гумбольдт. Но в своем тридцатитомном «Путешествии в экваториальные области Нового Света» (1807 г. и последующие) он уделил им всего несколько строк и как критически мыслящий ученый из-за недостатка доказательств уклонился от выводов. Намного смелее был Эдвард Кинг, лорд Кингсборо, который в своих девятитомных «Мексиканских древностях», изданных и 1831– 1840 годах, отстаивал тезис, будто американские индейцы — потомки «десяти затерявшихся колен Израиля» и что, следовательно, тамошние пирамиды построены евреями. Французский путешественник Жан Ф. де Вальдек в книге «Путешествие живописца и археолога но провинции Юкатан» (1838) провозгласил их «творениями потомков тех же самых египтян, пирамидами которых он некогда любовался на Ниле» как участник экспедиции Наполеона (Вальдек прожил 109 лет; родился он при Людовике XV, а умер во времена Третьей республики). Некоторые авторы считали эти пирамиды делом рук индийских или финикийских переселенцев, другие — созданиями спасшихся обитателей исчезнувшей Атлантиды и т. д., но нас это уже не касается. Согласно последнему слову популяризаторов подобных теорий (большей частью публицистов, таких, как немец А. Блуменштейн или итальянец Э. Маргрио, статьи которых мы цитировали), творцами этих пирамид опять-таки были египтяне.
В действительности древнеамериканские пирамиды не слишком-то похожи на египетские; они скорее напоминают месопотамские зиккураты. В большинстве своем это ступенчатые или похожие на башни постройки с крутыми широкими лестницами и небольшими площадками наверху, предназначенными для святилищ с высокими фронтонами крыш. Стоят эти пирамиды обычно группами, из чего можно сделать вывод, что они являлись культовыми центрами тогдашних городов; по своей функции это были храмы, но в некоторых из них хоронили властителей и жрецов. Первоначально их строили из кирпича-сырца, позднее из кирпичей, облицованных камнем, или прямо из камня; обычно они были богато украшены пластикой и рельефами, было установлено, что пирамиды через определенные промежутки времени надстраивались (вероятно, каждые 52 года), а вокруг существующей постройки возводилась новая значительно больших размеров. По форме и размерам они существенно отличались друг от друга. Самая большая имела четыре ступени на основании примерно 540х540 метров, т. е. покрывала площадь приблизительно в пять раз большую, чем пирамида Хуфу, но в высоту имела всего 54 метра; ступени ее довольно быстро сужались, и поэтому объем ее был гораздо меньше, чем объем пирамиды Хуфу.
У некоторых из этих пирамид было до шести ступеней с нишами и нависающими крышами, так что они напоминали пагоды; самые маленькие были, собственно, всего лишь террасами для массивных храмов. Почти так же выглядели южноамериканские пирамиды и в Перу, и у озера Титикака в Боливии.
Хотя сравнение американских и египетских пирамид обнаруживает больше различий, чем сходства, мы не можем априорно исключить возможность их общего происхождения. Что же касается остальных «атлантических параллелей», то тут дело обстоит иначе. Искусственное орошение было известно не только египтянам, но и древним китайцам, индийцам, малайцам и т. д., даже некоторым доисторическим обитателям отсталой в ту пору Европы, и определенно все эти народы восприняли его не от египтян. Культ Солнца распространен среди всех народов мира, и археологические находки позволяют датировать его истоки временем, когда Египет еще не был населен людьми. Календарь также создан многими народами, и у древних китайцев он ничуть не менее точен, чем у древних египтян. Нет оснований полагать, будто Египет был единственной колыбелью культуры и цивилизации, а египтяне были учителями всех народов, не обладавших опытом и интеллектом, необходимыми для самостоятельного изобретения искусственного орошения, измерения времени и календаря, для того, чтобы самим оценить благодатную силу солнца. Это
