погребальной камере помещали самые ценные и необходимые предметы: сосуды с едой и напитками, одежду, драгоценные украшения, амулеты, рядом с мужчиной клали оружие, рядом с женщиной — принадлежности туалета. В других помещениях находилось все остальное: запасы еды, тканей и одеяния, мебель и предметы домашнего обихода, шкафчики, украшенные золотом и драгоценными камнями. Обнаружены мастабы с тысячами сосудов из алебастра, порфира, фаянса, даже из горного хрусталя; все эти сосуды свидетельствуют об изысканном вкусе своих создателей. Судя по изображениям на рельефах, можно сделать вывод, что у относительно зажиточных египтян меню состояло из более чем сотни различных блюд. Одевались мужчины просто (даже высокие сановники обходились обыкновенной набедренной повязкой), зато женщины носили роскошную одежду, парики, пользовались душистыми маслами, косметикой, надевали различные украшения, но в чем им не откажешь — это в чувстве меры. Многие из этих предметов найдены археологами, ибо не все хранилища были обнаружены древними грабителями.
Первоначально молельня была самостоятельной постройкой, по крайней мере в мастабах с массивной наземной частью, однако со временем она слилась с мастабой или же, оставаясь отдельным сооружением, вошла в ее архитектурный комплекс. В мастабах, построенных как жилища, она с самого начала была составной частью постройки, в семейных мастабах каждый умерший имел индивидуальную молельню. В некоторых мастабах молельни (вместе с боковыми помещениями и соединительными ходами) занимали половину, а то и три четверти объема наземной части. Но они никогда не строились в подземной части и в отличие от погребальных камер или хранилищ не затворялись навсегда.
Напротив, как места заупокойного ритуала, они были доступны жрецам и родственникам усопшего, которые являлись туда с молитвами и жертвенными дарами.
Молельня всегда помещалась на восточной стороне мастабы и имела два непременных атрибута: во-первых, стелу или символические («ложные») двери, через которые в нее якобы входил дух усопшего, чтобы принять участие в заупокойных обрядах, и, во-вторых, так называемый сердаб, что в переводе с арабского означает «погреб». Это было узкое, со всех сторон закрытое помещение, в котором стояла статуя умершего; как правило, сердаб находился в южном углу молельни. Со стороны молельни в стене были проделаны маленькие отверстия; ныне посетители через них разглядывают статую умершего, если она там сохранилась (или ее копию, как, например, в гробнице Чи, поскольку оригинал вывезен в музеи), но первоначальное назначение этих отверстии было иным. Согласно верованиям египтян, в статую вселялся дух почившего и через отверстия смотрел на жертвоприношения, слушал молитвы и причитания, вдыхал благовонные курения. Но чтобы дух мог войти в статую, он должен был узнать в ней себя, и потому египетские скульпторы выполняли эти статуи весьма реалистически, добиваясь портретного сходства; делались они примерно в натуральную величину, причем умерший изображался молодым. Большинство таких статуй, сохранившихся с древних времен, найдено именно в сердабах.
Стены молельни и камер обычно были украшены расцвеченными рельефами, представлявшими собой серии картин на сюжет земной или загробной жизни. На них были изображены сцены труда земледельцев (сев, жатва, вывоз урожая с поля, сбор плодов, уход за скотом, рыбная ловля, охота на диких зверей), домашнего быта (приготовление еды и напитков), труда ремесленников (столяров, скульпторов, строителей, ювелиров и т. д.), а также сцены, показывающие общественное положение умершего (сбор податей, суд над работниками и наказание виновных, возвращение из военного похода с пленными) или его развлечения (танцы, музыка, игры и т. д.). Из потусторонней жизни преимущественно изображались дорога в загробный мир, «последний суд», сонм богов и всяческих чудовищ. В больших мастабах эти рассказы в картинках содержат тысячи фигур и десятки тысяч мелких штрихов, дающих представление о быте египтян; картинки сопровождаются пояснительными текстами. Несомненно, эти картинки довольно стереотипны и шаблонны, и все же они вызывают эстетическое восхищение. А те, кого не восхищает это «искусство», поражены его «техникой». Краски на рельефах и поныне, через три-четыре тысячелетия, свежи и ярки, словно их нанесли вчера.
Строительство мастабы всегда начиналось с подземной части, иначе осуществить его было бы технически невозможно. Законченная или в значительной мере завершенная наземная часть нередко перестраивалась, особенно если заказчик поднимался ступенькой выше по общественной лестнице. Например, когда Птахшепсес получил должность «надзирателя за постройками», он немедленно увеличил мастабу, а когда женился на дочери царя, велел убрать из молельни портрет первой жены и даже первенца-сына, заменив их портретами жены и сына царского происхождения; когда же он стал чати (визирем, первым министром), то приказал пристроить к гробнице специальное помещение для «солнечной ладьи». Подобные изменения обнаружены и в подземной части, ибо более высокое социальное положение требовало более богатого погребального снаряжения. Впрочем, мы знаем случаи, когда сановник, попавший в немилость, вообще лишался мастабы, а ее получал в дар от правителя тот, кто занял его место; новый хозяин вносил изменения по своему вкусу. И, пожалуй, не один сановник лишился своего места именно потому, что кому-то приглянулась его мастаба. Не только у каждой книги своя судьба, как сказал поэт, но и у каждой гробницы.
Итак, мастаба строилась на века, в нее был заложен многолетний труд сотен людей. Причем обычно ее подземная часть требовала больше работы, чем наземная, а сама эта работа была несравненно тяжелее и сложнее. Правда, нельзя говорить о мастабе вообще, некоторые из них состояли из обыкновенной ямы и наземной надстройки размером 2х3 метра, другие же представляли собой целые катакомбы под землей и постройки вроде нынешних ангаров. Однако в отличие от ангаров они были богато украшены настенными изображениями, особенно по фасаду; горизонтальная проекция самых больших составляет 50х30 метров, высота 7–8 метров. Той же высоты были, очевидно, и оградительные стены, их толщина доходила до 3 метров.
Оградительные стены мастаб были толще, чем стены крепостей в пустыне, использовавшихся современной египетской армией до введения патрулирования с воздуха. Добраться до погребальных камер через засыпанные шахты и каменные плиты в тогдашних условиях было труднее, чем сейчас добраться до подземных сейфов банков. Божья кара за нарушение покоя мертвых была страшней любого параграфа нынешних уголовных кодексов. И все же еще в древние времена большинство мастаб было разграблено. Сокровища, спрятанные в мастабах, привлекали грабителей. Поэтому приходилось принимать меры предосторожности. И особо надежно надо было укрыть тело умершего. Для этого египтяне не жалели ни сил, ни средств, особенно если речь шла о драгоценном теле царя.
Ведь что такое земная жизнь, даже если доживаешь до идеального возраста — ста десяти лет, против вечности?
Постепенное превращение мастабы в пирамиду, безусловно, не объясняется одними лишь требованиями безопасности. Но нельзя и недооценивать их: заказчики и строители гробниц с самого начала уделяли им основное внимание; грабителей они боялись, пожалуй, не меньше, чем богов. Немалое влияние оказали на эту эволюцию и религиозные воззрения; в Тисе (Тине), где жили цари двух первых династий, были иные погребальные обычаи, нежели в Мемфисе, где находилась резиденция царей с III по VI династию, повелевавших строить для себя пирамиды. Не последнюю роль сыграли экономические и политические факторы. Царская власть за три столетия, прошедшие с объединения Египта, достигла небывалого могущества, а развитие земледелия и добыча от военных походов давали средства для построек, какие и не снились прежним правителям. В конце концов не исключено, что какое-то воздействие оказывали и чисто субъективные моменты: стремление продемонстрировать свое могущество, богатство, «царская мания величия».
Разумеется, все эти факторы, а возможно, и другие, не известные нам, действовали, взаимодополняя друг друга; попытка объяснить переход от мастабы к пирамиде какой-то «одной причиной» была бы свидетельством метафизического образа мышления. Переход этот не был «заранее продуман» или «спланирован», он просто «наступил». Ученые единодушно утверждают, что первую пирамиду начали строить как традиционную мастабу. И лишь в процессе строительства, в результате некоторых изменений в плане, она превратилась в ступенчатую пирамиду. Но она с самого начала отличалась от предыдущих мастаб: в качестве строительного материала здесь применялся не кирпич-сырец, а каменные блоки.
Как нам известно, эту первую пирамиду около 2700 года до н. э. повелел построить правитель III династии Джосер; ее архитектором, согласно древнеегипетской традиции, был высший сановник Джосера Имхотеп. Это одна из наиболее изученных построек Египта. Еще в 1837 году здесь работал Перринг, а до него — Сегато и Минутоли, в 1843 году—Лепсиус, позднее Мариетт, Масперо, Лако и Лоре, после первой
