непроветренного платяного шкафа. Съев все, сказал «спасибо». Во рту торчало несколько желтых зубов.
– Вы здесь живете?
– С некоторых пор. Скоро потеплеет. Это нехорошее место. – Он оглянулся. – Сегодня эта выдра. Если поставите чай, я смогу еще посидеть. Она выгоняет тех, кто ничего не покупает.
Павел достал банкноту и положил перед мужичонкой.
– А вам взять? Чертовски жирная здесь жратва. Павел кивнул в ответ. На часах было девятнадцать сорок две. Небритый вернулся со стаканами, отдал сдачу. Они бросили пакетики в воду и смотрели, как от тех начинают тянуться полосы карамельного цвета.
– Это плохое место, но сейчас не из чего особенно выбирать. На Восточном вокзале еще хуже, ей-богу, хуже Восточного ничего быть не может. – Он сказал это понизив голос, словно кто-то мог их подслушивать. – Я там когда-то жил. Это ад.
– Почему ад? – спросил Павел и бросил в стакан кружок лимона.
– Вы в дьявола верите? – Небритый склонился над столиком, и Павел почувствовал его горячее вонючее дыхание. – Ну в дьявола, – зашептал он.
– Не знаю. – Павел пожал плечами. – В дьявола?
– Вот видишь. Раз не веришь, что я тебе буду рассказывать. Это история для верующих.
– А здесь как?
– Одно паскудство, но перебиться можно.
– Как в чистилище?
Небритый захихикал:
– Отгадал. Вроде того. Покаяние. Каешься, каешься, все в холостую. Всю жизнь можешь каяться, и шиш.
Чай перестал дымиться, стаканы наполовину опустели, было уже почти восемь. В зал вошли двое охранников в черной форме.
– Где дела делаются, должен быть порядок.
– Какие дела?
– Давай мне сотню зеленых, и я тебе, уважаемый, устрою все, что пожелаешь. Когда никого не знаешь, а кой-чего хочешь, то сотня за услугу – считай, что ничего. Бутылка, порошок, гера, кока, девка, мальчик, девочка – на месте или на вынос, с доставкой на такси или на леваке. А может, нужен кто-нибудь, чтобы дела уладить? Одна сотня, командир.
– Спасибо. Может, в другой раз.
– Я сюда каждые два часа захожу. Примерно по нечетным. Дай хоть пятьдесят тысяч.
Павел положил деньги перед небритым и вышел на галерею. Напоследок услышал, как тот сказал ему в спину:
– Но это не задаток. Если что надо – беру сотню.
Павел стоял и смотрел вниз, опершись о перила. Бомж спустился по лестнице, пересек зал и встал в очередь у киоска. Но передумал и двинулся в сторону двух быков в бомберах. Стал что-то им говорить, показывая на часы над лестницей, ведущей на перроны, – они, склонившись к нему, слушали. Один хлопнул его по плечу, потом эти двое пошли вниз. Вокзальное освещение придавало всем лицам трупный оттенок. Каждая фигура отбрасывала тусклую многократную тень.
За спиной стукнули автоматические двери; на улице Эмилии Платер, как всегда, было сумрачно – тень от Дворца лежала здесь даже ночью. Огромная глыба неба осела на это место. Ее обрубали корпуса Центрального универмага, а справа отпиливал неровный ряд домов на Аллеях. Люди прятались в освещенных недрах автобусов. Пятьсот первый, пятьсот пятый и пятьсот десятый были похожи на небольшие пещеры, выдолбленные в черной скале. Водитель пятьсот пятого отошел перекусить к вьетнамской палатке, пассажиры ждали, шевеля в ботинках замерзшими пальцами. Павел смотрел, как пятьсот десятый с обвислым брюхом отъезжает от остановки: Не успеет он выкурить одну-две сигареты, как придет следующий, можно будет сесть, доехать до конечной и пойти домой, навести порядок в своей раскуроченной квартире: подмести, помыть, расставить все по местам, как он делал всегда, только на этот раз более основательно. И надо-то посидеть минут пятнадцать среди посторонних людей, проехать один мост, ведущий из пустого в порожнее, потом колосс ТЭЦ по левой стороне, с трубами, на которых горят красные огни, точно электрические терновые венцы. Он закурил сигарету, чтобы засечь время. Ветер дул из-за угла, подхватывая искры от сигареты. Павел прикрыл ее ладонью. Тип в каком-то незнакомом мундире пытался закурить, но потом бросил попытки и попросил огоньку.
И тут в автобусе, через грязное стекло автоматических дверей, он увидел Яцека. Тот же костюм, те же длинные волосы. Но на этот раз Яцек бежал прямиком в закрытые двери. Сделал два шага и встал на подвижной ступени. Двери раздвинулись, и серая фигура проскользнула мимо него. В эту секунду к выходу подбежал парень в бомбере. Он уже наполовину высунулся наружу, когда Павел пнул ему под ноги урну.
Красный неоновый свет вспыхивал через каждые пятнадцать секунд, озаряя комнату. Горел ночник на радиоприемнике. Они сидели у стола напротив друг друга. Их тени на голой стене выдыхали дым. Радио передавало какую-то старую невыразительную музыку.
– У него был пистолет, – сказал Павел.
– У кого? – спросил Яцек. Он оторвал взгляд от стены и посмотрел на Павла, словно очнувшись от сна.
– Того, кто за тобой гнался. Вывалился у него, когда он упал. Наверное, был под курткой. Вижу, скользит по бетону. Черный…
– Чего ж ты не взял?
– Я уже убегал.
– Вот это было б да. Мог бы взять.
– Мог.
– И сейчас показал бы его мне.
– Ты мне не веришь? Не веришь, что я его остановил?
Яцек встал и подошел к радиоприемнику. Поймал другую станцию. Это была «Свобода» с Весеком Орловским, но они об этом не догадывались.
Он передвинул красную стрелку влево, нашел классическую музыку и сказал:
– Она мне все рассказала.
– Ты мне не веришь, – твердил свое Павел и смотрел ему в лицо, освещенное желтым светом лампы.
– Не в этом дело, просто теперь мы были бы с пистолетом.
– Зачем нам пистолет?
– Иметь лучше, чем не иметь, – сказал, улыбаясь, Яцек.
Это были скрипки. Много скрипок. Звук бился в комнате и не находил выхода. Звенел все выше и выше и вдруг упал глубоко вниз, в темное гудение контрабасов, увязавшее в дешевом динамике. Яцек сделал громче, так, что радио стало сипеть. Какое-то время он вслушивался в хрип и вдруг убавил звук.
– Ты что-то сказал? – спросил он.
– Нет. Ничего. И что она тебе рассказала?
– Все. Что приходили к тебе, что разнесли твою квартиру и предупредили, что то же сделают и с тобой. Кто они?
– Не знаю. Я их не знаю. Это заказуха. Говорил только один. Остальные ничего не говорили, делали свое и все.
– У кого ты занимал?
– Там у одного с Фаленицы.[27] Знакомый. Чуть ли не вместе работали.
– А теперь он хочет тебя замочить.
– Прошло полгода, как я должен был вернуть деньги.
– Да, недорого он берет за кредит.
– Знакомый. В бассейне познакомились.
