каким притворялся, и мне не нравилось, когда мой младший брат указывал мне, что делать, распоряжался, как каким-нибудь рабом на галерах.
В этот день, мне казалось, он был особенно заносчив. Как мне ненавистна была его самонадеянность! Почему он, в отличие от меня, был так в себе уверен? Почему так раскованно себя держал в присутствии женщин, особенно Дафны.
Тучи сгущались, быстро разрастались, темнели, ветер усиливался. Нашу шлюпку бросало на волнах все сильнее и сильнее. Но на все мои просьбы повернуть к берегу Жан отвечал смехом и издевками по поводу моей трусости.
«Именно в таких ситуациях и проверяется мужество, – заявил он. – Мы вступили в поединок с самой Природой». Я умолял его быть более благоразумным, но его бесила моя рассудительность. «Женщины не любят, когда мужчины слишком здраво мыслят, слишком благоразумны и логичны, Пьер, – сказал он, – их порой прельщает чувство опасности, риска. Если хочешь завоевать Дафну, пригласи ее сюда в такой же день и дай повизжать, когда брызги ударят в лицо, а шлюпка будет клониться и раскачиваться, как сейчас!» – воскликнул Жан.
Но шторм усилился больше, чем он предполагал. Я был зол на него за то, что по его вине мы попали в такую передрягу. Я был зол и ревновал, и во время нашей борьбы со штормом, когда Жан сражался с парусом… – Отец вздохнул, закрыл глаза и почти прошептал: – Отпустил кливер, и он ударил его по голове. Это не было случайностью, – признался отец и опустил голову на руки.
– О папа! – Я потянулась и взяла его за руку, тогда он разрыдался. – Я уверена, что ты не хотел так сильно покалечить его. Я знаю, что ты пожалел об этом в тот же момент.
– Да, – подтвердил отец и поднял лицо с ладоней. – Я пожалел, но это не изменило дела, и видишь, где он теперь и что собой представляет, – проговорил он, беря в руку одну из оправленных в серебро фотографий. – Мой красавец брат!
Слезы мешали ему разглядывать снимок. Потом он вздохнул так глубоко, что я подумала, его сердце может не выдержать, и опустил подбородок на грудь.
– Он все еще твой брат, все еще красавец, папа. И я думаю, он сможет достаточно поправиться, чтобы покинуть это заведение. Я действительно так считаю. Когда я разговаривала с ним и рассказывала о делах, я чувствовала, что он на самом деле понимает меня.
– Правда? – Глаза отца оживились, когда он вновь поднял голову. – О, как бы я хотел, чтобы это действительно было так. Я бы отдал теперь все, все что угодно… все мое состояние, если бы это было правдой.
– Это правда, папа. Ты должен почаще к нему ездить. Может, потребуется лучшее лечение, другой доктор, другая лечебница, – предложила я. – В этой, кажется, заботятся только о его комфорте и поступлении твоих денег, – с горечью сказала я.
– Да. Возможно.
Отец помолчал, посмотрел на меня и улыбнулся:
– Ты – очаровательная молодая леди, Руби. Если я и поверю в мое прощение, то только благодаря тебе, ты послана сюда ко мне по указанию свыше. Я не заслуживаю тебя.
– Меня ведь тоже чуть не засадили в эту лечебницу, папа, – сказала я, возвращаясь к первоначальной теме.
– Да. Расскажи мне об этом подробнее.
Я описала, как Дафна при помощи обмана уговорила сопровождать ее в лечебницу, и все, что последовало за этим. Отец внимательно слушал, расстраиваясь все больше и больше.
– Ты должен взять себя в руки, папа, – сказала я. – Она только что заявила мне, что, возможно, поместит и тебя туда же. Не дай ей сделать с тобой что-нибудь подобное. И со мной, и с Жизель.
– Да, – согласился папа. – Ты права. Я слишком погряз в жалости к себе и позволил делам выскользнуть из рук.
– Нам нужно покончить со всей этой ложью, папа. Мы должны выбросить ложь из нашей лодки. Ложь топит нас, – уговаривала я. Отец кивнул, я поднялась. – Жизель должна узнать правду, папа. Правду о ее рождении. Пусть и Дафна примет правду. Пусть станет нашей матерью по поступкам. Надо разрушить гору лжи.
Папа вздохнул.
– Ты права. – Он поднялся, зачесал назад волосы и поправил галстук, подтянув узел. Потом аккуратно заправил сорочку в брюки. – Я спущусь вниз и поговорю с Дафной. Она больше не сделает с тобой ничего подобного. Я обещаю, Руби.
– А я пойду к Жизель и расскажу ей всё, но она не поверит мне, папа. Тебе придется самому подняться к ней и поговорить с моей сестрой, – попросила я его. Отец кивнул.
– Хорошо. – Он поцеловал меня и на мгновение прижал к себе. – Габриэль очень бы гордилась тобой, очень бы гордилась.
Он выпрямился, расправил плечи и вышел. Я некоторое время глядела на фотографии дяди Жана, а потом пошла к сестре, чтобы рассказать ей о ее настоящей матери.
– Где ты была? – требовательно спросила Жизель. – Мама вернулась домой много часов назад. Я все время спрашивала о тебе, и все мне отвечали, что тебя здесь нет. Затем явилась мать и сказала, что ты убежала. Я знала, что ты скоро вернешься, – убежденно добавила она. – Куда бы ты пошла? Обратно на протоку к этим грязным болотным людям?
Я ничего не ответила, и ее самодовольная улыбка потихоньку испарилась.
– Почему ты там стоишь? Где ты была? – воскликнула она. – Ты мне была нужна. Эта медсестра просто невыносима.
– Мать солгала тебе, Жизель, – спокойно ответила я.
– Солгала?
Я подошла к кровати и опустилась на нее лицом к сестре, сидящей в инвалидной коляске.
– Я не убегала. Разве ты не помнишь? Мы отправились в лечебницу якобы навестить дядю Жана, только…
– Только что?
– У Дафны были другие намерения. Она отвезла меня туда, чтобы оставить в лечебнице как пациента, – сказала я. – Меня обманули и заперли, как человека с психическими нарушениями.
– Тебя заперли? – Ее глаза широко раскрылись.
– Но один молодой человек помог мне убежать. Я уже рассказала папе, что сделала Дафна.
Жизель с недоверием покачала головой.
– Не могу поверить, что она способна на такое.
– А я могу, – быстро ответила я. – Потому что на самом деле она – не наша мать.
– Что? – Жизель начала улыбаться, но я остановила возражения и взяла ее руку в свою, чтобы привлечь полное внимание сестры.
– Ты и я, мы были рождены на протоке, Жизель. Много лет назад папа часто ездил туда на охоту с нашим дедушкой Дюма. Папа встретил там и полюбил нашу настоящую мать – Габриэль Ландри, и она от него забеременела. Дедушка Дюма мечтал о внуках, но Дафна не могла иметь детей, поэтому он и вступил в сделку с другим нашим дедом, Джеком, чтобы выкупить ребенка. Только нас родилось двое. Бабушка скрыла меня, и дедушка Джек передал тебя семье Дюма.
Некоторое время Жизель ничего не говорила, а потом отняла у меня свою руку.
– Ты сумасшедшая, – выпалила она, – если думаешь, что я поверю в такую историю.
– Это правда, – спокойно сказала я. – История о моем похищении была выдумана, уже когда я появилась здесь, чтобы люди продолжали считать Дафну нашей матерью.
Жизель придвинулась в коляске ко мне и покачала головой.
– Я не кайенка. Нет, – заявила она.
– Кайен, креол, богатый, бедный – это не имеет значения, Жизель. Значение имеет только истина. Пора тебе узнать ее и продолжать жить дальше с ней, – холодно проговорила я. Теперь я почувствовала себя очень усталой, тяжелый груз самого насыщенного и трудного дня в моей жизни давил на мои плечи. – Я никогда не видела нашей матери, потому что она умерла после нашего рождения, но из того, что мне
