41
Первым делом сержант Маккой посоветовала Джеку позвонить его адвокату. Он не хотел, не считал, что это нужно, но она сказала — нет, нужно, и настаивала на этом, пока не повесила трубку.
Приехал наряд полицейских, потом (примерно через полчаса) Маккой, потом «скорая», и медики унесли на носилках тело Лесли. Все это время Джек держался в сторонке. Постепенно он рассказал полиции по порядку, что произошло, и объяснил, что с момента обнаружения тела сделал только одно: выключил воду в ванной.
Примерно два часа полицейские осматривали квартиру. Пока они этим занимались, Джек сидел в гостиной на одном из двух диванов. Никто не обращал на него никакого внимания. А он никакого внимания к себе и не требовал. Просто тихо сидел и смотрел, как они выполняют свою работу, до половины десятого, и тут подъехал Херб Блумфилд, адвокат Джека. Он увел Джека в спальню и задал ему несколько вопросов: что именно произошло, какого черта он тут делал, что ему говорили и чего не говорили полицейские, — а потом они вдвоем вернулись в гостиную и стали терпеливо ждать.
В десять пятнадцать сержант Пейшенс Маккой подошла к дивану. Она села рядом с Джеком; он почувствовал, как диванная подушка прогнулась под ее весом. Несколько секунд Маккой ничего не говорила ни Джеку, ни Хербу. Затем повернулась к Джеку, покачала головой и произнесла:
— Вы мне больше ничего не хотите сказать?
Херб не дал Джеку заговорить. Он тут же встрял в разговор и стал настаивать на том, что это можно сделать утром на следующий день, но сержант Маккой только устало посмотрела на него и сказала:
— Я не думаю, что вашего клиента можно считать подозреваемым, адвокат. Я думаю, что он редкостный балбес, но я чертовски уверена в том, что он не убивал эту девушку. И я не желаю его видеть завтра утром, потому что завтра утром не желаю думать об этом. Я хочу все закончить сейчас. Поэтому дайте мне пять минут, и потом мы все сможем пойти по домам.
После этих слов Херб сразу заткнулся. Он кивнул Маккой, кивнул Джеку. Это был знак, что Джек может говорить все, что сочтет нужным.
Джек посмотрел Маккой прямо в глаза.
— Я не знаю, чего вы от меня ждете, — признался он.
— Я хочу знать, есть ли у вас хоть какая-то причина полагать, что здесь мы имеем что-то помимо передозировки наркотика. Пока мы считаем, что это убийство как-то вытекает из смерти Кида. Может быть, обе смерти случайны, может быть — нет, но и он и она переусердствовали с наркотой, и оба умерли.
— Вы это не серьезно говорите.
— Я серьезнее любого, кто вам встретится на жизненном пути, Джек. У нас нет ничего, чтобы доказать, что здесь побывал еще кто-то, кроме этой бедной девушки — и вас.
— Меня кто-то впустил в квартиру.
— Да, вы так сказали. Но еще вы сказали, что дверь подъезда была заперта.
— Верно.
— Ну-ну. Замок взломан. Так что пока ваши показания не очень хороши. Может быть, вы нажали на чужой звонок домофона? Так бывает. Мы проверяем всех; некоторых жильцов сейчас нет дома. Пока мы по уши не увязли в этой проверке, не хотите ли изменить свои показания?
Джек был ошарашен. Он точно знал, что входная дверь была заперта. Он ее дергал. Что же, черт побери, происходит? Могло ли случиться так, что дверь взломали после того, как он поднялся по лестнице? И зачем? О господи, что же происходит?
— Зачем мне лгать? — спросил он, глядя на Маккой.
— Это вы мне скажите, — ответила она. — Скажите мне, Джек.
— Большое вам спасибо, сержант. — Херб поднялся с дивана, взял Джека за руку и помог ему встать. — Мой клиент сказал все, что намеревался.
Маккой покачала головой и подняла руки в знак того, что сдается.
— Я сказала, что он не подозреваемый, и он не подозреваемый. — Она тоже встала, повернулась лицом к Джеку и добавила: — Если у вас есть какие-либо законные основания полагать, что это убийство, скажите мне, почему мои парни ничегошеньки не нашли. Все будет зависеть от отчета из криминалистической лаборатории, но скорее всего, в журнале будет зафиксирована случайная передозировка наркотика.
Джек пытался собраться с мыслями и осознал, что ничего не понимает. Что он мог сказать? Девушка была убита тем же человеком, который убил Кида? Она была убита кем-то, кто не хотел, чтобы она что-то рассказала Джеку? Она была убита, потому что знала что-то такое, чего не знал никто из них и теперь уже никогда не узнает? Нет, ничего этого он сказать не мог. У него не было доказательств. Он-то знал, что это правда, но у него не было ни крупицы логичных, неопровержимых доказательств. У него было только то, что он чуял нутром. И еще была вера в Кида Деметра. И еще то, что он точно знал: кто-то впустил его в квартиру Затейницы с помощью домофона…
— Нет, — сказал он медленно. — У меня нет никаких причин думать, что это был не несчастный случай.
— Вы же назвали это убийством.
— Видимо, я ошибся.
Сержант Маккой мрачно кивнула, захлопнула блокнот и пошла к группе полисменов, успевших собраться в гостиной Затейницы. Ее команда начала расходиться, а Маккой снова посмотрела на Джека и сказала:
— Я не знаю, почему вы здесь находитесь, Джек, хотя есть у меня одна догадка. Спрашивать не стану, потому что правду вы мне вряд ли скажете, поэтому — какой смысл? Но я вам кое-что скажу. Скажу вот что: чем бы вы ни занимались, прекратите это немедленно. Не завтра, не послезавтра, а сейчас. Сию же минуту. Хватит совать всюду свой нос, хватит шнырять по разным местам и делать то, что вас не касается.
— Сержант, — вмешался Херб, — я вынужден выразить протест по поводу вашего поведения и ваших заявлений. Мой клиент имеет полное право прийти к женщине в ее квартиру.
— А я не говорю, что он не имеет такого права. Господь свидетель, я великий поборник Конституции Соединенных Штатов, советник. — Маккой одарила адвоката самой очаровательной улыбкой, на какую только была способна. — Я просто прошу его не усердствовать в осуществлении этого права.
Херб добрался до дома Лесли на такси и попросил водителя «форда-эксплорера» подождать. До дома Джека они ехали молча. Когда «эксплорер» подъехал к дому, Херб снова попросил водителя подождать, повернулся к Джеку и спросил:
— Ты хочешь, чтобы я поднялся к тебе? Посидим, выпьем.
Джек покачал головой.
— Я в порядке, — сказал он и открыл дверцу машины.
Херб протянул руку, заботливо прикоснулся к плечу Джека и был готов что-то сказать, но покачал головой и кисло усмехнулся.
— Проклятье. Впервые в жизни нет ни одной чертовой идеи.
Джек сделал движение, собираясь выйти, но Херб сжал его руку.
— Но я все равно скажу. Я не знаю, что происходит, старина, и если ты не хочешь мне рассказывать — что ж, дело твое. Но как твой хороший друг я обязан тебя предупредить: будь осторожен. А как твой адвокат я тебе говорю: будь вдвойне осторожен. Эта дамочка-коп сказала, что ты не подозреваемый, но я
