Мария Синякова пишет, что в последние годы жизни в поведении Хлебникова появились странности, становившиеся все более заметными. Но в 1917 году в Харькове эти особенности поведения еще так сильно не проявлялись. Хлебников был человек совершенно оторванный от быта, неприспособленный к быту. Но если в относительно благополучные дореволюционные годы, чтобы сохранять пристойный вид, требовалось не так уж много усилий, то после революции ситуация изменилась. И люди гораздо более пробивные и энергичные, чем Хлебников, оказались в ужасных условиях, питались как попало и одевались во что попало. У Хлебникова же эти изменения нередко принимали чуть ли не гротескные формы. Мария Синякова рассказывает такой эпизод: Брики, жившие после революции в достатке, подарили Хлебникову шубу со скунсовым воротником. Он приехал в этой шубе к Синяковым поздней весной, когда было уже жарко. Тогда он оторвал мех и начал прогуливаться в одном ватине; или надевал верх с меховым воротником в жару, а сам ходил босой.

Как ни хорошо было в Красной Поляне, но Хлебников решил ехать в Петроград. Он горячо откликнулся на события Февральской революции. Во втором «Временнике», вышедшем в Харькове весной 1917 года, появилось стихотворение:

Несмотря на то что Хлебников приветствовал и Февральскую, и Октябрьскую революции, его позиция совсем не была однозначной. Он прекрасно видел, что несет с собой государственный переворот, и в 1919– 1920 годах будет создавать совсем другие произведения. Но и сейчас, в 1917 году, он прислушивается к обеим конфликтующим сторонам и понимает, что у каждого своя правда. Он пишет стихотворение «Народ поднял верховный жезел» от имени отрекшегося императора:

Хлебников боится пропустить важные революционные события. Сначала из Харькова он ненадолго заехал в Москву, потом отправился в столицу. В поездке не обошлось без приключений: в Твери его задержали как дезертира, сняли с поезда. Несколько дней он провел на гауптвахте, хотя все бумаги о пятимесячном отпуске у него были в порядке. В конце концов его отпустили и он оказался в Петрограде у Матюшина. У Хлебникова была конкретная цель приезда: надо было увеличить список Председателей земного шара. Революционные события, казалось, способствовали этому.

В мае 1917 года, едва приехав в Петроград, Хлебников активно включается в общественную и литературную жизнь. Вместе с Петниковым он поселился в Академии художеств, в квартире № 5. Эта квартира стала своеобразным штабом левых сил. Хозяевами квартиры были искусствовед, музейный деятель Сергей Исаков и два его пасынка: художник Лев Бруни и поэт Николай Бруни. Там собиралось много народу. Среди постоянных посетителей были искусствовед Николай Пунин, композитор Артур Лурье, художники Натан Альтман, Николай Тырса, Дмитрий Митрохин. Там показывал свои работы приехавший из Москвы Казимир Малевич, там вместе с Л. Бруни работал Владимир Татлин, создававший свои ставшие знаменитыми контррельефы.

Члены кружка, собиравшегося там, были скептически настроены по отношению к первой волне русского футуризма. Время эпатажа уже прошло, но все эти люди безусловно признавали авторитет и лидерство Хлебникова. Многие к тому времени уже были с ним знакомы. Когда Хлебников появился в квартире № 5, он произвел сильное впечатление не только на ее обитателей, художников и поэтов, но даже на неграмотную кухарку Акулину. Встретив хозяйку на кухне, Акулина не то в ужасе, не то в экстазе произнесла: «Ах, барыня!.. Какой он горящий! Ах, какой горящий!» Под словом «горящий» она подразумевала одновременно и «терпящий горе» и «горящий огнем».[92]

Хлебников тогда был сильно увлечен созданием общества Председателей земного шара, и многие завсегдатаи Академии художеств получили от него приглашение вступить в ряды этого общества. Идеи Хлебникова оказались близки многим: в Петрограде в эти дни как раз шла организационная работа по созданию Союза деятелей искусств (СДИ). Сразу после Февральской революции представители творческой интеллигенции во главе с Александром Бенуа и другими членами группы художников «Мир искусства» собрались, чтобы принять меры по охране дворцов и произведений искусства. Разумеется, далеко не все согласились с установками этой группы. Общество архитекторов-художников выдвинуло идею организации Союза деятелей искусств. В марте в зале Совета Академии художеств состоялось собрание, на котором был избран Временный комитет уполномоченных будущего Союза. Туда вошли хорошие знакомые и друзья Хлебникова: Н. Альтман, С. Исаков, В. Маяковский, Н. Пунин и другие. Однако Временное правительство узаконило комиссию Бенуа, которая оказалась нежизнеспособной и уже в апреле постановила прекратить свою деятельность.

Во вновь организованную комиссию при Временном правительстве опять вошли в основном мирискусники. От участия в Союзе деятелей искусств они отказались. Тем временем 182 объединения приняли участие в работе Союза. Правда, многие из этих обществ были созданы специально накануне выборов, чтобы таким образом провести в правление Союза своих людей. В конце марта состоялось собрание делегатов Союза деятелей искусств. В проекте выработанного ими устава указывалось: «Ставя конечной своей целью утверждение вольности искусства, Союз осуществляет следующие ближайшие задачи: создание условий, обеспечивающих свободу искусства творимого, свободу художественного образования и художественных воззрений... Законодательный почин и обязательное наблюдение над правительственными и общественными мероприятиями и начинаниями в делах искусства».[93] С самого начала работы обнаружилось разделение участников на три группы: правых, центр и левых. Официально СДИ делился на восемь курий, по числу основных видов искусства.

В мае Хлебников присутствовал на заседании Литературной курии СДИ (во главе ее стоял Федор Сологуб) и поставил свою подпись на коллективном письме. В числе других подписавших – В. Жирмунский, Г. Петников, Ф. Сологуб, К. Эрберг. 20 мая организационно оформился «блок левых» во главе с О. Бриком, Л. Жевержеевым, С. Исаковым, Н. Пуниным, Е. Туровой. Надо полагать, в действиях этой организации Хлебников увидел нечто родственное своему обществу Председателей земного шара. Не случайно многие участники Союза оказались в числе Председателей.

Самым значительным событием в деятельности СДИ стало участие в праздновании «Займа свободы» 25 мая, организованного Временным правительством с целью помочь фронту. В Петрограде его рассматривали как «день художника». «Художники, поэты, музыканты вынесут свое творчество, поднимут ваш дух. День займа должен являться днем отдыха от подавляющих в последнее время настроений и уныния». Плакат художника Герардова объяснял смысл праздника: «Для наступления нужны снаряды, а для снарядов – деньги».[94]

Около двух часов дня все группы деятелей искусства соединились вместе и прошли перед Мариинским дворцом, где заседало Временное правительство. Затем проследовали экипажи. Экипажи И. Е. Репина и председателя СДИ А. И. Таманова были богато украшены цветами. За Репиным и Тамановым следовали экипажи Л. Андреева и Ф. Сологуба. В заключение шествия двигались автомобили, представлявшие российские художественные общества и организации: «Мир искусства», футуристов, кубистов и другие.

В футуристическом грузовике ехал Хлебников. Сохранилось несколько свидетельств современников о том, как это выглядело: «Хлебников ехал в огромном грузовике, грязном, черном, украшенном простым