не давала ему покоя.

— Нет, нет, осмотр города ещё не закончен, — кричала она, — главное впереди! Иди дальше! Дальше иди!

Бастиан увидел мальчика, который забивал тяжелым молотом гвозди в чулки, лежащие перед ним на земле. Какой-то толстяк пытался наклеить почтовые марки на мыльные пузыри, которые, разумеется, тут же лопались. Но он без устали выдувал новые.

— Гляди! — услышал Бастиан хихикающий голос Аргакса и почувствовал, как тот своими обезьяньими ручками поворачивает его голову в другую сторону.

— Глянь-ка вон туда! Ну разве не весело?

Там стояла толпа: мужчины и женщины, старики и молодые — все они были в какой-то странной одежде и не разговаривали. Каждый был погружен в себя. На земле лежало громадное количество больших кубиков, и на каждой из шести сторон кубика была написана буква. Люди снова и снова перемешивали эти кубики, а потом долго на них смотрели.

— Что они там делают? — прошептал Бастиан. — Что это за игра? Как она называется?

— «Игра во Что Угодно», — ответил Аргакс. Он махнул игрокам и крикнул: — Браво, дети мои! Так держать! Только, чур, не сдаваться! — Потом снова обернулся к Бастиану и прошептал ему на ухо: — Они уже ничего не могут рассказать. Потеряли дар речи. Потому я и выдумал для них эту игру. Как видишь, она их занимает. А она очень простая. Если ты немного подумаешь, то согласишься, что все истории на свете состоят, в сущности, из тридцати трех букв. Буквы всегда одни и те же, меняется только их сочетание. Из букв образуются слова, из слов предложения, из предложений главы, а из глав истории. Ну-ка посмотри, что там у них? Бастиан прочел:

— Да, — хихикнул Аргакс, — так чаще всего и выходит. Но если играть очень долго, годами, то иногда случайно получаются слова. Не очень-то умные, но всё-таки слова. «Шпинатспазм», например, или «Колбасощётка» или «Горлолак». Ну а если играешь сто лет, тысячу лет, сто тысяч лет без остановки, то, по всей вероятности, случайно должно сложиться даже стихотворение. А если играть вечно, то возникнут все стихи, все истории, какие только возможны, а также все истории историй и даже эта история, в которой мы с тобой сейчас беседуем. Логично, не так ли?

— Ужасно, — сказал Бастиан.

— Ох, — возразил Аргакс, — ну это зависит от точки зрения. Вот они там, так сказать, усердно заняты делом. Да и к тому же, что нам ещё с ними делать в Фантазии?

Бастиан долго молча смотрел на играющих, а потом тихо спросил:

— Аргакс, ты ведь знаешь, кто я такой, правда?

— А как же! Кто же в Фантазии не знает твоего имени?

— Ответь мне на один вопрос, Аргакс. Если бы я вчера стал Императором Фантазии, я бы тоже тут очутился?

— Сегодня или завтра, — ответила обезьянка, — или через неделю. Во всяком случае, ты бы скоро нашел сюда дорогу.

— Значит, Атрейо меня спас.

— Этого я не знаю, — признался Аргакс.

— А если бы ему удалось отнять у меня Драгоценность, что было бы?

Обезьянка опять захихикала:

— Можно сказать — тогда бы ты тоже здесь приземлился.

— Почему?

— Потому что АУРИН тебе нужен, чтобы найти дорогу назад. Но, честно говоря, я не верю, что у тебя ещё это получится.

Обезьянка захлопала в ладошки, приподняла свою докторскую шапочку и осклабилась.

— Скажи, Аргакс, что мне делать?

— Найти желание, которое вернет тебя в твой мир.

Бастиан опять долго молчал, потом спросил:

— Аргакс, ты не можешь сказать, сколько у меня ещё осталось желаний?

— Не очень много. Мне кажется, самое большее — ещё три или четыре. А этого тебе вряд ли хватит. Ты немного поздно начал, и твой обратный путь будет теперь нелегким. Ты должен будешь перейти через Море Тумана. Уже на это уйдет одно желание. А что будет потом, я не знаю. Никто в Фантазии не знает, что становится для кого-нибудь из вас дорогой в ваш мир. Может, ты даже найдешь Минроуд Йора, последнее спасение для многих вроде тебя. Хотя, боюсь, тебе дотуда, так сказать, слишком далеко. Из Города Бывших Императоров на этот раз ты ещё выберешься.

— Спасибо, Аргакс! — сказал Бастиан. Маленькая серая обезьянка осклабилась:

— До свиданья, Бастиан Бальтазар Букс!

С этими словами Аргакс исчез в одном из сумасшедших домов. Тюрбан он прихватил с собой.

Бастиан постоял ещё немного, не двигаясь с места. То, что он узнал, смутило и ошеломило его настолько, что он никак не мог принять решение. Все его прежние цели и планы разом рухнули. Внутри у него всё было перевернуто с ног на голову, как у тех пирамид, что стояли верхушкой вниз. То, на что он надеялся, оказалось его гибелью, а то, что он ненавидел, спасением.

Пока одно было ясно: ему надо выбираться из этого безумного города! И он не хотел больше сюда возвращаться никогда!

Он двинулся через лабиринт бестолковых улиц, и вскоре оказалось, что путь в город гораздо проще пути из города. Снова и снова он замечал, как теряет дорогу и вновь спешит к центру. Он шел до самого вечера, когда ему удалось, наконец, добраться до земляного вала. Выйдя на пустошь, он бросился бежать и бежал, пока ночь — такая же темная, как и накануне — не заставила его остановиться. Обессиленный, он упал в кусты можжевельника и погрузился в глубокий сон. И во сне у него погасло воспоминание о том, что когда-то он мог придумывать истории.

Всю ночь напролет он видел один и тот же сон, и сон этот не исчезал и не менялся: Атрейо с кровавой раной в груди стоял и смотрелна него, неподвижнои безмолвно.

Бастиан вскочил, разбуженный ударом грома. Кромешная тьма окружала его, но тучи, которые собирались весь день, казалось, пришли в бурное движение. Молнии непрерывно сверкали, гром гремел и грохотал так, что земля дрожала, буря завывала над пустошью, пригибая к земле можжевельник. Ливеньсерой завесойзастилал всё вокруг.