всегда говорили только «мы». Почему это так, Бастиан узнал гораздо позже.

Поняв из разговоров туманшкиперов, что они ещё этой ночью собираются выйти в открытое море, он спросил, не возьмут ли они его юнгой на корабль. Те объяснили ему, что плавание по Скайдану значительно отличается от любого другого плавания по морям: никогда нельзя знать, как долго они пробудут в пути и где в конце концов пришвартуются. Бастиан сказал, что это-то ему как раз и нужно, и тогда моряки согласились взять его на корабль.

С наступлением ночи, как и ожидалось, туман начал прибывать и к полуночи достиг уровня Города Корзин. Теперь все корабли, висевшие до сих пор в воздухе, плыли по белой поверхности моря. Корабль, на котором находился Бастиан, — это был плоский челн метров тридцати в длину — отвязали от троса, и вот он уже медленно выходил на простор ночного Моря Тумана.

Едва оглядевшись, Бастиан задался вопросом, какая же сила приводит эти суда в движение, ведь на них не было ни парусов, ни весел, ни гребного винта. Паруса, как он узнал, были бы здесь бесполезны, потому что над Морем Тумана почти всегда мертвый штиль, а весла или винт в тумане не сдвинули бы корабль с места. Сила, приводящая в движение корабль, была совсем другого рода.

Посреди палубы находилось небольшое круглое возвышение. Бастиан заметил его с самого начала и принял за капитанский мостик или что-то вроде этого. На самом же деле во время плавания там всегда стояло не менее двух туманшкиперов, а иногда трое, четверо или даже больше. (Вся корабельная команда насчитывала четырнадцать человек, конечно, помимо Бастиана). Те, что были на круглом возвышении, положили руки на плечи друг другу и смотрели в направлении движения. Если не приглядываться, можно было подумать, что они стоят неподвижно. Но по внимательном наблюдении становилось заметно, что они очень медленно и согласно раскачиваются в каком-то подобии танца. При этом они напевали всё повторяющуюся простую мелодию, очень плавную и красивую.

Бастиан сначала принял их странное поведение за обряд или обычай, смысл которого для него скрыт. Только на третий день путешествия он спросил одного из троих своих друзей, того, что сидел рядом с ним. Тот, в свою очередь, был поражен, что Бастиана это удивляет, и объяснил ему, что люди приводят в движение корабль силой своего воображения.

Бастиан сначала не понял это объяснение и спросил, не двигают ли они какие-то невидимые колеса.

— Нет, — ответил туманшкипер, — если ты хочешь, чтобы твои ноги начали двигаться, тебе ведь тоже достаточно представить себе это — или твои ноги приводит в действие шестеренчатый механизм?

Разница между собственным телом и кораблем состоит лишь в том, что управлять кораблем могут самое меньшее два Искальнари, полностью объединив силы воображения. Только благодаря этому слиянию, корабль движется вперед. А если они хотят плыть быстрее, то должно действовать большее число моряков. Обычно вахту несли втроем, остальные в это время отдыхали, ибо это была, хотя и внешне легкая и приятная, но на самом деле напряженная и трудная работа, требующая непрерывной концентрации. Но только этим способом можно было переплыть Скайдан.

И Бастиан пошел на обучение к туманшкиперам и постиг тайну их единения — танца и пения без слов.

Постепенно в течение долгого плавания он стал одним из них. Это было совершенно особенное, неописуемое ощущение самозабвения и гармонии, когда во время танца он чувствовал, как его собственная сила воображения сливалась с силой воображения других, объединяясь в единое целое. Он чувствовал себя воистину принятым в их общество, он принадлежал ему — и вот тогда из его памяти исчезло всякое воспоминание, что в том мире, из которого он пришел и куда теперь хотел найти обратный путь, были люди, люди, у которых были свои собственные представления и мнения. Единственное, о чём он ещё смутно помнил, был его родной дом и родители.

И всё же в самой глубине его сердца жило ещё одно желание, помимо желания не быть одиноким. И теперь оно шевельнулось в его душе.

Это случилось в тот день, когда он впервые заметил, что Искальнари достигают единства не потому, что сочетают как бы в едином хоре совершенно разные представления, а потому, что они настолько похожи друг на друга, что им не составляет никакого труда чувствовать себя чем-то единым. Наоборот, у них нет возможности спорить друг с другом или быть несогласными с другими, поскольку никто из них не воспринимает самого себя поодиночке. Им не надо преодолевать противоречия, чтобы обрести гармонию в отношениях друг с другом, — и как раз эта лёгкость постепенно перестала удовлетворять Бастиана. Их кротость показалась ему скучной, а всегда одни и те же мелодии песен — монотонными. Он чувствовал, что чего-то ему всё-таки не хватает, он испытывал тоску по чему-то другому, но не мог бы ещё сказать, по чему именно.

Это стало ясно ему только в тот день, когда в небе показался огромный ворон. Все Искальнари испугались и быстро попрятались под палубу. Лишь один не успел укрыться вовремя. Громадная птица с криком ринулась вниз, схватила несчастного и унесла его в клюве.

Когда опасность миновала, Искальнари вылезли из укрытия и продолжали плавание с пением и танцами, словно ничего не случилось. Их гармония не была нарушена, они не горевали, не плакали, они и слова не проронили об этом случае.

— У нас все на месте, — сказал один из них, когда Бастиан стал задавать ему вопросы. — О чём же нам горевать?

Один был у них не в счет. И, так как все они не отличались друг от друга, не был незаменимым.

Но Бастиан хотел быть одним-единственным, быть Кем-то, а не просто одним из многих. Ему хотелось, чтобы его любили именно за то, что он такой, какой он есть. В общности Искальнари была гармония, но не было любви.

Он больше не хотел стать самым великим, самым сильным или самым умным. Всё это было уже позади. Он тосковал о том, чтобы быть любимым — хороший ли он или плохой, красивый или уродливый, умный или глупый — со всеми своими недостатками или даже за них. Но какой он на самом деле?

Больше он этого не знал. Он так много приобрел в Фантазии, что теперь среди всех этих даров и силы не мог отыскать самого себя.

С того дня он не участвовал больше в танцах туманшкиперов. Он целыми днями, а то и ночами сидел на самом носу корабля и глядел вдаль, сквозь Море Тумана Скайдан.

Наконец показался другой берег. Корабль причалил, Бастиан поблагодарил Искальнари и ступил на твердую землю.

Земля эта была полна роз, зарослями роз всех цветов и оттенков. А посреди этих бесконечных живых изгородей пробегала извилистая тропинка.

Бастиан пошел по ней.

О конце Ксайды можно поведать очень быстро, но понять очень трудно: вся эта история полна разночтений, как и многое другое в Фантазии. До сегодняшнего дня ученые и историки ломают голову, как могло такое случиться, а некоторые даже сомневаются в самих фактах или пытаются придать им другое значение. Но здесь будет рассказано то, что произошло на самом деле, а уж каждый пусть объяснит себе эти события, как умеет.

В то самое время, когда Бастиан вошел в город туманшкиперов Искаль, Ксайда со своими Великанами добралась до места на пустоши, где железный конь развалился под Бастианом на куски. В тот миг она уже предчувствовала, что никогда его не найдет. Когда же немного погодя она завидела земляной вал, на который вели следы Бастиана, её предчувствие превратилось в уверенность. Если он вошел в Город Бывших Императоров, он потерян для её планов, останется ли он там навсегда или ему удастся выбраться. В первом случае он потеряет силу, как все, кто там живет, и не сможет больше ничего пожелать, а во втором все его мечты о власти и величии угаснут. В обоих случаях игра для Ксайды закончена.

Она приказала своим Броневеликанам остановиться, но они непостижимым образом не подчинились