— Ключи от церкви, — вдруг потребовал Джованни.

Таких слов от него никто не ожидал, и растерявшийся Фольмар без сопротивления протянул Джованни кольцо с ключами.

— У кого еще ключи? — крикнул Джованни.

— У Брендана были, — сказал архидьякон.

— Принесите, — потребовал Джованни.

Архидьякон повиновался. Регент певчих отдал Джованни третью связку.

— Вы убийцы и не имеете права служить в церкви, — прокричал Джованни. — Я запрещаю вам всем выходить за пределы этого монастыря. Декан Брендан погиб недостойно клирика, в пьяной драке, поэтому похороните его тихо, следующей ночью, без церемоний. Разрешаю сделать это на кладбище, в освященной земле. Все. Я подумаю, что с вами делать, — Джованни говорил на своем смешанном языке, подбирая как можно больше слов местного наречия, поэтому вышло медленно и разборчиво, даже не вполне протрезвевшие каноники уразумели, о чем им толкуют.

Закончив, Джованни прошел сквозь толпу, расступившуюся перед ним в молчании. Он первым делом запер собор, рассудив, что успеет еще насмотреться на место преступления каноников завтра, при свете дня, глянул только, не оставили ли они зажженных свечей, чтобы не вышло пожара. Потом вернулся к себе и, бросив тяжелые связки ключей в свой сундук, заплакал и засмеялся одновременно.

На следующее утро, в то время, когда положено было начинаться службе, к Джованни пришел архидьякон Фольмар. Он принес деньги:

— Вот, собрал, что смог.

Джованни смотрел на архидьякона с жалостью.

— Мы решили сделать все как вы сказали, — продолжал Фольмар, смиренно разглядывая носки своих башмаков. — Только вы, это, ну, пожалуйста, — выдавил он из себя насилу последнее слово по- французски, — не говорите графу. Скажите, несчастный случай.

— Не беспокойтесь, я скажу как нужно, — ответил Джованни.

— Что нам делать? — спросил, помявшись, архидьякон, и в его голосе слышалось отчаяние.

— Ничего. Хотя, мне нужно несколько человек для уборки церкви, — Джованни подумал, — и начинайте строить забор.

Фольмар вскинулся и удивленно уставился на Джованни.

— Да, надо огородить монастырь, как положено, — спокойно сказал Джованни. — В город не ходить, ясно вам?

— Ясно, — тяжко вздохнул архидьякон. — А что с семьей Брендана делать?

— Оставить их в монастыре нельзя, поэтому уплатите вдове деньги за дом, помогите собрать для нее и детей вещи декана. Они больше годятся ему в наследники, чем его убийцы, — поспешил добавить Джованни, пресекая возможные возражения архидьякона. — И отправьте вдову ко мне, я разберусь.

Архидьякон Фольмар низко поклонился, — так низко, что Джованни вдруг пришло на ум и оттого сделалось страшно, какую цену может заставить заплатить его однажды злобный архидьякон за пережитое нынче унижение.

Когда к нему пришла вдова декана, симпатичная женщина средних лет, чистенькая и аккуратная, вытиравшая слезы платочком, Джованни как мог подробно расспросил ее обо всех обстоятельствах, они вместе пересчитали данные ей канониками деньги, Джованни добавил своих и предложил ей с детьми уехать, куда она пожелает. Она пожелала в Ноттингем, там у нее жили дальние родственники.

Де Бельвар приехал в Силфор только на следующее воскресенье. Собор стоял запертый, ни одного каноника не было видно поблизости, и граф сразу решил, что случилось плохое. Он бросился в епископский дом. Джованни, заслышав шум на площади, посчитал себя обязанным выйти навстречу приехавшим, кто бы они ни оказались, и объяснить, отчего отменены воскресные службы. Де Бельвара он так устал дожидаться, что даже почти и не надеялся увидеть именно его. Граф вбежал в дом, когда Джованни спускался по лестнице со второго этажа на первый.

— Слава Богу, Жан, с вами все благополучно! — воскликнул де Бельвар.

— Вы хотели сказать: слава Богу, вы целы? — улыбнулся Джованни. — У нас тут произошли странные вещи, Гийом.

Джованни сошел к графу и бесхитростно поведал ему обо всем, что случилось. Де Бельвар пребывал с начала рассказа в некотором недоумении, а потом принялся хохотать.

— Да уж, это было бы так смешно, если бы не было так грустно, — сам едва сдерживая смех, сказал Джованни. — Совсем меня нельзя одного оставить, сразу безобразия.

— Ох, Жан, знали бы вы, как я напугался, увидев запертую церковь! — де Бельвар испытывал радостное возбуждение человека, уверившегося в ложности дурных вестей.

— И как мне прикажете с ними быть? — спросил Джованни. — Сказать по правде, я не могу наказать их как следует.

— Это еще почему?

Граф хотел добавить: «Для этого я у вас есть», — но посчитал такое заявление слишком похожим на узурпацию прав своего друга во внутрицерковной области, находящейся вне пределов его светской власти.

— Потому что это убийство действительно произошло непреднамеренно, словно несчастный случай, прямо как и сказал Фольмар, — ответил Джованни. — Кроме того, они все без исключения виноваты. Не столь важно, кто именно нанес декану Брендану последний смертельный удар. — Джованни пожал плечами. — В общей драке какая разница? А наказать их всех я не могу, иначе мне пришлось бы разогнать капитул. При этом каждый, кто не убил декана, посчитал бы меня несправедливым, стал бы жаловаться вышестоящим церковным властям, а тот, кто знает за собой грех убийства, чтобы о нем никто не догадался, станет самым ярым жалобщиком, словно безвинно обвиненный. Да я и понятия не имею, где мне набирать новых каноников. И каковы они еще окажутся? Этих-то прохвостов я хоть знаю, а неизвестное зло хуже известного. Кроме того, весь опыт, какой только есть у меня в церковной жизни, научил меня не выносить сор за порог своей церкви без крайней на то надобности, клерикальные дела чаще всего предпочитают попросту замять.

Я принимаю ваше решение, Жан, — серьезно сказал де Бельвар, — и я стану поддерживать вас в любых действиях, что бы вы ни предприняли.

— Знаю, Гийом, — кивнул Джованни. — Только предпринимать мне особенно нечего. Я решил запретить им на время служить, потом мне придется наново освятить собор, а дальше посмотрим. Надеюсь, они извлекут урок из всего этого.

— Дай Бог. Хотя мне, говоря по совести, в их способность извлекать уроки что-то плохо верится, — скептически заявил де Бельвар. — В общем, я с вами, Жан, согласен. Вы все мудро решили. Только давайте вот как поступим, чтобы мне стало спокойнее. Я оставлю вам одного моего молодца, Филиппа де Бовэ. Он огромный как дом и вояка хоть куда, с вашими канониками ему разобраться — раз плюнуть.

— Считаете, мне нужен телохранитель? Что ж, когда я учился в Болонье, мой дядя тоже так считал и посылал со мной везде своего слугу, чтобы меня никто не обидел, — Джованни вздохнул. — Вот так всегда, от меня одни хлопоты, не могу я сам за себя постоять.

— Жан, какие хлопоты? Придумаете же, — де Бельвар взял Джованни за руку. — Развеяться вам надо, отвлечься. Погода сегодня прекрасная, тепло не по времени, солнечно. Поехали прогуляемся.

Джованни с радостью согласился, граф крикнул человека, приказал седлать Логику, словно он, а не Джованни был в епископском доме хозяин.

На выезде из города Джованни вдруг спросил де Бельвара, желает ли тот еще учиться.

— Конечно, только вот прошлый урок я позабыл совсем, слишком много времени прошло, — признался граф, и Джованни услышал в его словах искреннюю заинтересованность в занятиях.