собака на сене. — Лёха с досадой махнул рукой.

При этих словах Женьку осенило. Недаром он был мастером на разные изобретения. Ни один человек в классе не прочитал столько книжек.

— Как же я сразу об этом не подумал! Собака — это как раз то, что нужно! — воскликнул он и бросился к книжной полке.

— Зачем? — с недоверием спросил Лёха. С тех пор как его в детстве покусала собака, он старался обходить четвероногих друзей стороной.

— Сейчас узнаешь. Нам нужна собака Баскервилей! Вот послушай!

Женька достал с полки томик Конан Дойля и, найдя нужное место, начал читать зловещим голосом:

— «Это была собака огромная, чёрная как смоль. Но такой собаки ещё никто из нас, смертных, не видел. Из её отверстой пасти вырывалось пламя, глаза метали искры, по морде и загривку переливался мерцающий огонь. Ни в чьём воспалённом мозгу не могло возникнуть видение более страшное, более омерзительное, чем это адское существо, выскочившее на нас из тумана».

По мере того как Женька читал, Лёху всё больше охватывало сомнение в том, что собака Баскервилей — это именно то, чего ему в жизни не хватает.

Когда Женька умолк, Лёха исподлобья уставился на него и угрюмо произнёс:

— Ты что, издеваешься? У меня и так горе, а ты ещё тут со своей собакой.

— Да ты только подумай! От такой собаки математичка не то что в отпуск — она, может, вообще из нашего дома с радостью убежит.

Лёха подумал, что от такой собаки он бы и сам с радостью убежал. Между тем Женька дал волю своей фантазии:

— Представь: ночь, темнота хоть глаз коли, туман. Светлана выходит из дома…

— Скажешь тоже, — перебил его Лёха. — Чего ради она ночью в туман из дома пойдёт?

— Ну ладно, пускай без тумана, — согласился Женька и продолжал: — Ночь. Темнотища…

— Не-е, сейчас темнеет поздно, — степенно возразил Лёха.

— Знаешь что, тебе не угодишь. Мне, что ли, каждый день задачки решать? Для него же стараюсь, из кожи вон лезу, а он ещё назло перебивает, — распалился Женька.

Лёха виновато вздохнул:

— Ладно, не сердись. Я же как лучше хочу.

— Будто я хочу как хуже, — съязвил Женька и примирительно добавил: — Так и быть, последний раз предупреждаю. Или ты меня слушаешь, или не перебивай. Находим собаку…

— А без собаки никак нельзя? — робко вставил Лёха.

— Без собаки нельзя, — отрезал Женька.

Лёха понял, что это вопрос решённый.

Между тем Женька заговорщически зашептал:

— Я, Лёха, такое придумал! Математичка тебя не то что от летних занятий освободит, она тебе до конца учебного года пятёрочки будет ставить, да ещё и благодарить при этом.

Начало Женькиной идеи звучало заманчиво. Лёха обратился в слух, а Женька продолжал:

— Выходит математичка вечером из дома, а на неё — чудовище. По загривку огонь. Из пасти пламя. Клычищи — во! Она в крик. И тут… — Женька выдержал подобающую паузу и торжественно произнёс: —… Появляешься ты!

— Кто?! Я?! — спросил Лёха с неподдельным изумлением.

— Ну да, как будто ты случайно во дворе прогуливаешься.

— Не хочу я нигде случайно прогуливаться, и вообще, почему я?

— Потому что она тебе летние каникулы портит, а не мне, — заявил Женька.

— Да ладно, я её уже простил, — великодушно сказал Лёха.

Женька оценивающе посмотрел на друга и произнёс:

— Ты, Лёха, благородный.

Лёха не стал возражать, а Женька продолжал:

— Математичка ещё прощения просить будет, что к тебе с задачками приставала, когда ты её от собаки спасёшь.

Стоило Лёхе представить, как он спасает Светлану Викторовну от собаки Баскервилей, как прилив благородства сменился у него приступом скромности.

— Никакой я не благородный, — смиренно сказал он.

— Молодец! По-настоящему благородный человек сам себя хвалить не станет, — похлопал его по плечу Женька.

Быть благородным Лёхе было бы намного легче, если бы не собака, и он ухватился за последнюю соломинку.

— А где мы баскервиля возьмём? Это, небось, порода редкая.

— Порода тут ни при чём. Собаку мы возьмём самую обыкновенную, намажем её светящимся составом, и готово!

При этих словах Лёха воспрянул духом:

— Так бы сразу и сказал, что обыкновенную, а то я уж испугался… что породу такую не найдём. А так Муха подойдёт.

Муха была любимица двора. Она так приветливо вертела хвостом-бубликом, что её даже Лёха не боялся. С такой собакой одно удовольствие совершать благородные поступки, но оказалось, Лёха радовался преждевременно.

— Ты что?! — воскликнул Женька. — Думаешь, Светлана дурнее тебя и Муху не узнает?

— Но ведь мы её светящимся составом намажем. Другой-то у нас всё равно нету, — развёл руками Лёха.

— Это у тебя нету, а у меня есть, — заявил Женька.

— Собака?

— Идея. Собаку мы попросим у тёти Вали с четвёртого этажа.

Лёха с ужасом вспомнил огромного поджарого дога по прозвищу Граф и с надеждой в голосе сказал:

— Она его, наверное, не даст.

— Не беспокойся. Я всё устрою. Она ещё рада будет, если мы его выгуливать возьмёмся.

— А вдруг он не разберётся, что к чему, и бросится на меня? — забеспокоился Лёха.

— Мы его к тебе приручим, — успокоил друга Женька.

Через два дня Женька с видом победителя вышел из дома, ведя на поводке Графа. Оказалось, что приручить Графа к Лёхе гораздо легче, чем приручить Лёху к собаке. Вблизи Граф казался ещё страшнее, чем издалека. Но мало-помалу Лёха освоился:

— А где мы светящуюся смесь возьмём? — осведомился он.

— Вот, — победоносно сказал Женька, доставая из-за пазухи пакет.

— Чёй-то? Рыба? — Лёха недоумённо уставился на обезглавленного минтая.

— Сам ты — рыба. Это продукт, где больше всего фосфора, соображаешь? Проведём научный опыт. Дадим рыбу Графу и посмотрим, будет у него пасть светиться или нет.

Лёха скептически усмехнулся:

— Я и без твоей науки знаю, что не будет. Я часто рыбу ем и ещё ни разу не светился.

— Мало ли что ты не светился! Ты что, сырую рыбу ешь, сырую, да? — вскипел Женька.

— Ну жареную.

— То-то и оно, что жареную. А где ты слышал, чтобы жареная рыба светилась?

Такого Лёха не слышал, и эксперимент начался. Женька протянул Графу рыбу, тот понюхал, фыркнул и отвернулся.

— Наверное, неголодный, — предположил Лёха.

— Давай проверим. У вас колбаса есть?

— Есть.

— Тащи, — приказал Женька.