ополовинил свою кружку. — Я чрезвычайно благодарен вам за встречу и предоставленную информацию. Теперь я совершенно свободен от Маргарет. Больше не надо беспокоиться о ее здоровье, хвала Господу. Это дорогого стоит. — Он взглянул на Диксона из-под длинной гривы. — Надеюсь, теперь и вы с ней развяжетесь.

— Вы ведь не обещали на ней жениться?

— Нет, на это у меня ума хватило. А она говорила, что обещал?

— Да. И вы не уезжали в Уэльс с другой девушкой?

— Увы, нет. Я действительно ездил в Уэльс — по делам фирмы. У нас не принято снабжать представителей девушками на время командировок. Тем хуже для представителей. — Кэчпоул допил и поднялся, кажется, почти успокоенный. — Надеюсь, мне удалось развеять ваши подозрения относительно моей особы. Был очень рад познакомиться. Благодарю за все. — Он навис над Диксоном и понизил голос: — Больше не старайтесь ей помочь — это для вас слишком опасно. Я знаю, о чем говорю. Тем более что она вообще в помощи не нуждается. Удачи вам. До свидания.

Они пожали друг другу руки, и Кэчпоул, широко шагая и полоща широким галстуком, вышел. Диксон допил пиво и тоже направился к двери. Служащие, рабочие, продавцы спешили на обед; Диксон двигался к себе на квартиру против течения. Все факты как будто складывались в безупречный пасьянс, однако Маргарет слишком надежно укрепилась в его жизни и эмоциях, простым перечислением фактов ее не выдвинуть. Диксон с тоской предвидел, как, за неимением иного, кроме фактов, средства для очистки, постепенно перестанет верить и фактам.

Для желающих мисс Катлер накрывала обед в час дня. Диксон решил воспользоваться, а домой поехать двухчасовым поездом. В столовой сидел Билл Аткинсон, читал свежий номер журнала о реслинге, который он выписывал. Аткинсон поднял взгляд и, как это периодически с ним бывало, обратился непосредственно к Диксону:

— Только что звонила твоя лапуля.

— Господи! Чего ей надо?

— Не говори «Господи», — нахмурился Аткинсон. — Не та лапуля, которая манипуляторша и от которой меня передергивает, а та, которая, по твоим словам, принадлежит бородатому пижону.

— Кристина?

— Точно. Кристина. — Аткинсон умудрился произнести имя «Кристина» как ругательство.

— Что она сказала, Билл? Это может быть очень важно.

Аткинсон раскрыл журнал на первой странице, на двух сцепившихся Лаокоонах. Чтобы Диксон не подумал, будто разговор окончен, произнес «погоди минуту». С чрезвычайным вниманием прочел записи на полях и добавил оскорбительным тоном:

— Я все не стал записывать, но основная мысль следующая: ее поезд отходит без десяти два.

— Когда — сегодня? Я слышал, она еще несколько дней пробудет.

— За то, что ты слышал, я ответственности не несу. Я передаю то, что слышал я. Она сказала, у нее для тебя новость, которую ей не хочется передавать через вторые руки. Если, говорит, у него есть желание увидеть меня еще раз, пускай подъезжает к без десяти два на станцию. Впрочем, она сказала, подъезжать или не подъезжать — это на твое усмотрение. Кажется, она малость зациклилась на этом «усмотрении». Только не спрашивай, что она имела в виду, — я не телепат. Еще она сказала, если ты не приедешь, она «поймет». Я опять же и не переводчик. — Аткинсон добавил, что требуемый поезд отходит не с главного городского вокзала, а со станции, которая рядом с домом Уэлчей. На этой станции останавливались проходящие поезда до Лондона.

— Тогда я побежал, — произнес Диксон после определенных подсчетов в уме.

— Беги. Кошелку нашу я предупредил, что ты не будешь обедать. Давай, а то на автобус опоздаешь. — И Аткинсон уткнулся в свой журнал.

Диксон выскочил на улицу. Казалось, он всю жизнь только и делает, что торопится. Почему Кристине вздумалось уезжать с этой станции, а не с городского вокзала? Есть же шикарный лондонский поезд в три двадцать — Диксон точно знает. Что у нее за новость? Впрочем, у него тоже новость имеется, даже две, если на то пошло. Означает ли ее поспешный отъезд очередную ссору с Бертраном? Автобус поворачивает на Колледж-роуд в час десять — час пятнадцать. Как раз время. Следующий только в час тридцать пять. Тогда Диксон точно опоздает. Он перешел на крупную рысь. Нет, из-за одной ссоры Кристина бы не уехала. Он готов на что угодно спорить: Кристина не станет таким способом мстить за подобные вещи. Черт! Она, возможно, хочет сообщить, что «дядя Джулиус» предлагает Диксону работу. Откуда ей знать, что «дядя Джулиус» оказался шустрее? С другой стороны, неужели она просила его приехать только ради новости о работе? Вдруг это предлог увидеться? Но зачем ей с ним видеться?

На полной скорости Диксон вылетел на проезжую часть. В нескольких ярдах от него, в переулке, большой, похожий на такси автомобиль явно имел намерение влиться в поток транспорта. Диксон бросился под первую подвернувшуюся машину, закричал «Такси! Такси!». Надо же, как по заказу. Через несколько секунд он был на противоположном тротуаре, однако такси выдвинулось из переулка и с нарастающей скоростью поехало мимо Диксона.

— Такси, такси, — скулил Диксон.

Автомобиль поравнялся с ним. С заднего, в остальном пустого сиденья, пришлепнутая чем-то вроде пилеолуса, хмурилась ректорская жена. Выходит, такси — не такси, а ректорское личное авто. Что, и ректор тоже там? Диксон резко поменял курс — запрыгнул в чужую открытую калитку, скрючился в палисаднике под живой изгородью. Может, его телодвижения излишни? Может, проще связаться с Кристиной потом, через дядю? Цела ли бумажка с ее телефоном?

От легкого оконного звона Диксон дернулся. С первого этажа на него смотрели старушка и большой попугай. Диксон отвесил глубокий поклон, вспомнил про время и выбежал из палисадника. Ярдах примерно в двухстах с холма сползал автобус. Он был слишком далеко, чтобы различить номер; в любом случае у Диксона запотели очки. Впрочем, другие автобусы в это время не ходят. Диксон чувствовал — настолько, насколько он вообще мог чувствовать в такой момент: стоит опоздать на станцию, и в горних сферах рассудят: недостоин; отнимут, отзовут, переиграют. Диксон побежал еще быстрее, прохожие шарахались, провожали негодующими взглядами. Перед поворотом на Колледж-роуд автобус застрял в пробке. Теперь Диксон видел его номер — и видел, что это его номер. Размеренно, как марафонец, затрусил к повороту, но автобус снова поехал и успел раньше Диксона. Когда Диксон в очередной раз поднял взгляд, автобус уже стоял на остановке в пятидесяти ярдах от него. В дверях мелькнула чья-то спина.

Марафонский бег сменился бешеным, воспламеняющим легкие спринтом. Недвижимый кондуктор наблюдал с платформы. Когда до автобуса оставалось двадцать пять ярдов, чертов бюрократ прозвонил в колокольчик, водитель закрыл автоматическую дверь, колеса завертелись. Еще несколько секунд Диксон дивился своим спринтерским способностям, однако расстояние, было сократившееся до жалких пяти ярдов, начало быстро увеличиваться. Диксон остановился и послал флегму-кондуктора наиболее широко распространенным жестом. Кондуктор тотчас зазвонил в колокольчик, автобус резко остановился. Долю секунды Диксон медлил, потом рысью поскакал к двери и вошел с некоторой робостью. Обнаружил, что не в силах поднять глаз на кондуктора. Тот, в свою очередь, не без уважения заметил:

— Хороший марш-бросок для этакого психа, — и в третий раз зазвонил в колокольчик.

Диксон выдохнул вопрос о времени прибытия на станцию (конечную остановку), получил вежливый, но уклончивый ответ, несколько секунд потратил на отражение обывательских взглядов и не без труда поднялся на верхнюю площадку. Качаясь в такт автобусу, дошел до переднего сиденья и рухнул. На стон дыхания уже не хватило. Диксон стал заглатывать густую обжигающую субстанцию, отчаянно задышал (грудная клетка ходила ходуном), дрожащей рукой вынул сигареты и спички. Несколько раз прочел анекдот на спичечном коробке, несколько раз посмеялся, закурил; больше он ни на какие действия не был сейчас способен. Он стал смотреть в окно. Впереди разматывалась дорога. Солнце добавляло пейзажу контрастности, и Диксон невольно возликовал. Замелькали зеленые черепичные крыши двухквартирных домов, за ними уже виднелись поля, меж перелесков проглядывала речка.

Кристина сказала, она «поймет», если Диксон не приедет ее проводить. Что она имела в виду? Что обязательства перед Маргарет перевесили? Вдруг она иронизировала: дескать, ничего удивительного, я подозревала, что для тебя это легкое романтическое заблуждение и наличие Маргарет погоды не делает? Нельзя допустить, чтобы Кристина сегодня от него ускользнула; если так случится, он может ее вообще