— Santiago, ampare la Patria! — ответил дон Торрибио.

— Верно, — сказал офицер, — но почему вы велели некоторым солдатам сойти с лошадей?

Дон Торрибио посмотрел вокруг себя, потом, нагнувшись к офицеру, схватил его за шиворот, приставив дуло пистолета к его груди:

— Потому что я хотел прогнать вас с поста, — сказал он тихим, но угрожающим голосом, — сто унций и чин капитана, если вы будете молчать. Но за одно слово или крик я вам размозжу голову! Взгляните-ка, что делается.

Офицер обвел вокруг себя любопытным взглядом, чтобы уяснить себе настоящее положение.

Получилось нечто для него неожиданное: пока он переговаривался с доном Торрибио, как того требовала военная дисциплина, охотники, под предводительством Лукаса Мен-деса, проскользнули в темноте к баррикаде и завладели ею без выстрелов и без боя. Сторожа, конечно, заранее подкупленные, не только не оказали ни малейшего сопротивления, но, напротив, с удовольствием присоединились к ним.

— Ловко сыграно! — проговорил небрежно офицер. — Прекрасно выполнено, честное слово! Я сдаюсь, сеньор, и с этой минуты готов служить вам. Что я должен делать?

— Обещать честно исполнять свои обязанности, капитан!

— Обещаю, сеньор! Caray! Сразу два чина, какое счастье! Сегодня утром был унтер-офицером а вечером сделался — капитаном. Большего мне и желать нечего, по крайней мере, теперь! — прибавил он, смеясь.

— Ну и прекрасно, — сказал дон Торрибио, пряча пистолет. — Не беспокойтесь, благодаря вам битва теперь скоро окончится.

Это смелое нападение было произведено с такой ловкостью, что нигде не возбудило тревоги. Дон Мануэль не подозревал, что делалось в нескольких шагах от него, а потому ему не заботился о предохранении себя от страшного удара. Дон Торрибио отвел в сторону Пепе Ортиса, поручив ему принять некоторые меры относительно доньи Санты, которую он хотел избавить от ужасного зрелища битвы, происходившей пока на ее глазах, затем в сопровождении двадцати охотников направился ко дворцу.

Лукас Мендес по взятии баррикады пустил ракету, чтобы возвестить дону Порфирио и генералу Кабальосу, что решительная минута настала.

Четыре пушки, захваченные при взятии баррикады, повернули в сторону мятежников, на которых, как град, полетели выстрелы, в то же время дон Руис, Лукас Мендес и Кастор напали на них с тылу, чем привели их в большое смятение.

Бунтовщики, очутившись среди двух огней и видя, что всякое отступление отрезано, дрались отчаянно. Почти все были убиты, лишь немногим удалось спастись. Тогда дон Порфирио с генералом Кабальосом вступили на главную площадь, где их встретил дон Руис со своими охотниками.

В эту минуту дон Торрибио выходил из дворца в ярости.

— Ну, что? — спросил дон Порфирио.

— Дон Мануэль скрылся! — вскричал молодой человек.

— Скрылся?

— Да! Во дворце нет ни души; негодяй сбежал!

— Оставьте его, — вмешался в разговор Лукас Мендес. — Где бы он ни пропадал, я найду его; и на этот раз уж мы не выпустим его!

Дон Порфирио со своими друзьями тотчас же отправились во дворец. Дон Торрибио не ошибся: видно было, что дон Мануэль не успел даже захватить с собой самых секретных бумаг.

Дон Порфирио приступил к водворению в городе порядка и спокойствия; затем разослал во все концы гонцов за беглецами, из которых многих поймали.

Только дона Мануэля и его сообщников никак не могли найти: они исчезли бесследно.

Жители Уреса были счастливы, что могли наконец спокойно вздохнуть под охраной законной власти республики, и деятельно принялись за уборку трупов и уничтожение баррикад, на которых пролилось столько крови.

Через несколько часов город принял праздничный вид, во всех домах зажгли иллюминацию, улицы наполнились ликующей толпой народа; все пели и плясали, громко восхваляя новое мексиканское правительство и губернатора Соноры, так храбро отнявшего похищенный у него пост.

Только в одном доме царили мрак и уныние; в доме, в котором укрывалась донья Санта после своего бегства с асиенды.

Когда Пепе Ортис вошел туда по поручению дона Торрибио, то нашел его пустым; выломанные двери и опрокинутая мебель показывали, что девушку похитили после долгого сопротивления. В комнате ее царил невообразимый хаос.

На пороге лежали два трупа, обезображенные до неузнаваемости.

Кем они убиты? Кто такие похитители? Не было ли все это последней местью дона Мануэля?

Вот вопросы, которые задавал себе дон Торрибио, бледный как полотно, с неподвижным взглядом и разбитым сердцем. Он метался, как сумасшедший, по этим комнатам, где еще так недавно была его возлюбленная.

В первый раз в жизни в душу его закралась ненависть; он только теперь понял, что месть может доставить наслаждение.

— О! — простонал он. — Кто мне разыщет мерзавца, который так подло разрушил мое счастье?!

— Я! — сказал Лукас Мендес, тяжело кладя ему руку на плечо.

— Вы! — воскликнул он, поворачиваясь и пристально взглядывая на него. — Но кто же вы, наконец?!

— Человек, любящий вас и желающий вам счастья! — И, взяв его под руку, он увел его из этого дома с помощью Пепе Ортиса и дона Руиса.

Молодой человек, окончательно упавший духом, позволил себя увести без всякого сопротивления; он ослаб, как ребенок, склонил свою голову на плечо Пепе и горько заплакал.

Прошло около двух месяцев после окончательного падения дона Мануэля и его сообщников. Все это время дон Порфирио употребил, чтобы смирить и успокоить краснокожих, недовольных мексиканским образом правления; он восстановил порядок в администрации и облегчил участь настрадавшегося народа.

Задача бала нелегкая и выше сил заурядного человека. Но, хотя дон Порфирио не хватал с неба звезд, — это был человек честный, любивший свое отечество; к тому же, он обладал железной волей и большой энергией. Принявшись деятельно за работу, он выказывал везде справедливость и награждал добрых и злых по заслугам. В силу этого ему удалось добиться хороших результатов.

У дона Порфирио имелось масса документов и писем, обличавших платеадос. Сняв с них копию, он отослал бумаги в Мексику. Тотчас же по всей территории республики начались розыски этих страшных бандитов, которые разоряли страну и наводили на всех ужас. Большинство из них были пойманы; но, к несчастью, главных вожаков не могли найти. Ходили слухи, что они убежали в Соединенные Штаты, в ожидании более благоприятных для них времен.

Однако дон Бальтасар Турпид и дон Бенито де Касональ были арестованы. Ожидались важные разоблачения, но любопытство публики было обмануто: на следующий день их обоих нашли мертвыми в тюрьме; дон Бальтасар перерезал себе горло; а дон Бенито де Касональ повесился на перекладине окна.

Итак прошло два месяца со времени событий, о которых мы рассказывали в предыдущей главе. Был четверг; луна сияла на небе, усеянном звездами, и освещала своим бледным светом величественные еще развалины вымершего ныне города Амакстлана, расположенного у разветвления Рио-Хилы и при впадении в нее Рио-Салинаса и Рио-Пуэрко. Несколько человек, казавшихся охотниками, сидели вокруг огня в большой комнате дворца Монтесумы и кончали ужинать; их оружие лежало на полу подле них, а тут же, вотдаленном углу комнаты, их лошади ели корм.

Охотники эти были хорошо известные читателю Твердая Рука, дон Торрибио де Ньеблас, Пепе Ортис, дон Руис Торрильяс, Кастор и Мариано Педросо, мажордом асиенды дель-Пальмар.

Окончивши ужинать и утолив свой аппетит, охотники начали разговаривать о своих делах.