– Что императору нужно?

Генрих отскочил от отверстия, стиснул рукоятку меча, весь напрягся, словно собирался рубиться.

– Вытащить всех! Мигом?

– Сделаем, император, – Заубуш потерял привычную насмешливость, стал послушным и покорным. – Сделаем все, как велишь. Тебе лучше уйти отсюда.

Твое драгоценное здоровье…

– Мое здоровье – не твое. Останусь тут.

– Император!

– Я сказал!

Принесли узловатую веревочную лестницу, скинули вниз, в глубину; долго никто не показывался оттуда, потом по одному стали появляться. С лохмотьев струилась грязная вода. Тела, синие от холода. Растрепанные бороды. Исступленные глаза. Не люди – мертвецы. Девять человек. Все целы.

Все держатся на ногах. Какой силой? Впереди – косоплечий, широкий в кости, поблескивает зубами то ли в улыбке, то ли от ненависти, которую не может, да и не хочет скрыть.

– За что ты их? – спросил спокойно Генрих Заубуша. Не интересовался, кто бросил сюда русских, знал, не спрашивая. Барон тоже знал, что сейчас выкручиваться не след. Надо говорить все. Но что же он должен был говорить? О дикой русской бабе? Заперли ее в аббатстве. Хотел он ее осчастливить – не поддалась из-за глупости. Но о таком императору не говорят. О его, Заубуша, ненависти к славянским свиньям? Оставим до другого раза.

Он долго не задумывался.

– Обычное дело.

– Знаешь закон, который запрещает бросать камень в быка, впряженного в плуг, и крепко затягивать ему ярмо?

– Было подозрение…

– Какое?

Заубуш замялся.

– Говори!

– Княжна…

– Ну!

– Пренебрегала германскими мужами. Не отдалась даже своему мужу на брачном ложе. Держала возле себя… этих. Как мужчин.

– Врешь!..

– Слово, император!

Неожиданно шагнул вперед Кирпа.

– Хочу сказать.

– Знаешь наш язык? – не поверил император.

– Сидел тут пять лет. Голова на плечах есть.

– Что хочешь сказать?

– Твой барон врет!

– Объясни.

– Княжна чиста, как слеза.

Император молчал. Смотрел на Заубуша. Потом сказал:

– Пошел прочь.

– Император!

– Вон!

А русский добивал барона:

– Она невинна, клянусь крестом.

И упал на колени. И остальные восемь тоже упали на колени. Встать уже не могли – не было сил.

Тогда Генрих остановил Заубуша:

– Стой и слушай. И пусть знают все. Я беру русскую княжну в жены.

– Император!

– Она станет императрицей!

И только произнеся эти слова, понял, что они жили в нем все дни, жили подсознательно, никак не могли родиться, нужен был толчок, потрясение, какое-то необычное событие. И вот оно произошло. И на сей раз, как всегда, помог Заубуш. Помог, не думая помочь. Генрих был почти благодарен барону, взглянул на него чуть ли не ласково. Тот отвел глаза. Страх у него уже прошел, Заубуш мгновенно уловил перемену настроения у Генриха, теперь император будет ждать похвалы своему неожиданному и, правду говоря,