спрашивает:

— Это что… твой ответ?

— Я плыву в Лондон, зайка, — быстро поясняю я. — Искать одного человека. — Тут до меня кое-что доходит, я пробегаю взглядом по ее телу и добавляю: — Но я никуда не тороплюсь.

— А зачем тебе нужно найти этого человека?

— Не для протокола? Это долгая история.

— У нас полно времени.

— Ну ладно, меня собирались пригласить в ведущие одной из программ MTV…

— Что, серьезно? — спрашивает Марина, удобнее устраиваясь в шезлонге. — О чем программа?

Без малейшей заминки я выпаливаю:

— Ну, в сущности, обо мне. Моя жизнь, типа того, что я делаю в свой обычный день.

— Понятно, — тянет она несколько задумчиво.

— К тому же я слегка притомился от всей этой жизни в беличьем колесе модельного бизнеса, вдобавок слава полузнаменитости — очень тяжкая слава, так что, — я делаю многозначительную паузу, — я решил забить на все это и сказал сам себе; «Чувак, Европа совсем близко». Но я вовсе не хочу заниматься всей этой пражской байдой — ну, типа, сидеть в допотопном кафе, поставив перед собой на столик PowerBook, и обсуждать дела с девицами из род-айлендской школы дизайна. Я просто хотел писать стихи и, типа того, снять несколько клипов… оторваться от всей киберпространственной жизни. Остыть… Вернуться к корням… Вернуться обратно к корням, — я с многозначительным видом делаю глоток пива, — лечь на землю и вернуться обратно к корням.[105]

— Твоя семья из Европы? — интересуется Марина.

— Ну, в общем, я не очень-то уверен, но я вроде бы как слышал что-то в этом роде — Я выдерживаю паузу. — Насчет корней в Европе. — Я выдерживаю еще одну паузу. — Зайка, я просто ищу хоть капельку честности. — Она ничего не отвечает. — Но ее так трудно, так жутко трудно найти[106], — вздыхаю я. — Я только начинаю привыкать к тому, чтобы не отшивать охотников за автографами, а ведь к этому еще нужно привыкнуть! Мне нужно пройти курс лечения от звездной болезни. Я еще просто не привык к новому образу жизни. Видишь, какой я дерганый? Меня всего просто колотит. — Я вновь смолкаю и задумчиво прикладываюсь к моему пиву. — Теперь ты знаешь, кто я такой? — говорю я, вновь открывая номер «W» и показывая ей фотографию меня и Хлое на премьере в Радио-Сити, словно случайно прикрыв большим пальцем лицо Хлое.

— Я до сих пор не вполне поняла, кто ты такой, — говорит Марина. — Но лицо твое теперь мне кажется более знакомым.

— Я был на обложке «Youth Quake» в прошлом месяце, — объясняю я. — Ну что, помогла подсказка?

— Так ты и актер тоже?

— Да. Я умею смеяться, аплодировать и изумленно восклицать там, где этого требует сценарий. Впечатляет?

— Моя интуиция подсказывает мне, что в будущем тебя ждет «Оскар» за роль второго плана.

— Спасибо, — говорю я, а затем делаю вид, что бледнею, и переспрашиваю: — Второго плана?

Я замечаю, что тем временем вышеупомянутая пара перешептывается с режиссером, который скучнеет прямо-таки на глазах, и тут я замечаю, что Марина смотрит на них тоже, и тогда мужчина отворачивает лицо от нас и замирает, заметив, что мы на него смотрим; он кивает режиссеру, который, по-моему, напротив, совсем ничего не замечает, а затем вся троица сбивается в кучку, словно они обсуждают какой-то план.

— Итак, что это за человек, которого ты должен найти? — спрашивает Марина.

— Одна девушка, с которой я вместе учился, — бормочу я.

— А где ты учился?

— Ты имеешь в виду младшие курсы? В Кэмден-колледже.

— А магистра получил там же?

После некоторой паузы я говорю:

— Вообще-то я так и не закончил курс.

— Ну что ж, наверное, эта девушка играет в твоей жизни очень важную роль?

— Нуда, она, эээ… в общем, играет. — Я бросаю взгляд на небо, которое выглядит странно и несколько призрачно. — Это, скорее, в ее интересах, чтобы я, эээ, появился.

— Кэмден, — бормочет Марина. — По-моему, у меня есть пара-другая знакомых, которые там учились. — Она задумывается на мгновение и спрашивает: — Катрина Свенсон?

— Да, верно, — говорю я, кивая головой. — Она еще очень хорошо играла в «хаки-сак».[107]

— Поль Дентон?

— Ах да — Поль, Поль, Поль!

— Шон Бейтман?

— Мой отличный приятель!

— Вообще-то премерзкий тип.

— Зайка, я так рад, что это говоришь ты, потому что я полностью солидарен с тобой по данному вопросу.

Тут я замечаю, что режиссер куда-то подевался, а мужчина и женщина в модных купальных костюмах начинают перемещаться в нашу сторону. Когда я вновь перевожу взгляд на Марину, она уже собирает свои журналы и плеер, укладывает их в торбу с надписью «Chanel» — ее кожа безупречна, она распространяет вокруг себя цветочный запах, который дразняще щекочет мне ноздри.

— Эй, что это за дела? — восклицаю я. — Куда это ты собралась?

— Я терпеть не могу срываться вот так с места, — говорит она извиняющимся тоном, вставая с места. — Но здесь я привлекаю к себе слишком много внимания.

И с этими словами она стягивает с шезлонга свое полотенце.

— Гмм, ну ладно, тогда как насчет… — начинаю я.

— Очень приятно было познакомиться с тобой, Виктор, — перебивает Марина, продолжая старательно собирать свои вещи. — Желаю тебе приятного путешествия.

— Гмм, подожди минутку, — говорю я, тоже вставая. — Что ты делаешь сегодня вечером?

— Позвони мне. Я в каюте 402. Третья палуба.

И с этими словами она уходит, даже не обернувшись и небрежно махнув мне на прощание рукой, и вот ее уже нет.

Мне внезапно становится ужасно холодно, я натягиваю на себя обратно майку из Gap и, бросив полотенце на шезлонге, решаю пойти за Мариной следом, пригласить ее на ужин, закрепить так хорошо начинавшееся знакомство, спросить ее, что ее так перепугало, и не вел ли я себя слишком по-светски, или, напротив, не давил ли на нее чересчур сильно, или, может быть, она знакома с Хлое, но от этой мысли я сразу впадаю в панику по поводу своей репутации, но пара, следившая за нами, настигает меня прежде, чем я успеваю улизнуть, и они оказываются гораздо старше, чем казалось издалека, а я тем временем сосредотачиваюсь на полотенце, начиная подчеркнуто медленно и тщательно его сворачивать, повернувшись к ним спиной и надеясь, что они не заставят меня снимать на видео какое-нибудь утомительное послание оставшимся дома друзьям на фоне протянувшейся до самого горизонта унылой равнины, усеянной белыми барашками.

— Ты, случайно, не Виктор Джонсон? — спрашивает меня мужчина (у него британский акцент). — Или тебя теперь полагается называть Виктор Вард?

Я бросаю полотенце на шезлонг и поворачиваюсь к нему лицом, сдергиваю с себя темные очки, широко улыбаюсь и, ощущая мурашки по всей коже, говорю:

— Да.

— Боюсь, что ты нас все равно не помнишь, — начинает мужчина. — Меня зовут Стивен Уоллис, а это — моя жена Лорри.