задворков моего сознания доносится угрожающий, мрачный хохот, который звучит словно проклятие и доносится как бы из гробницы.

Голый, сжимая в руках полотенце, я медленно вхожу в спальню, где в кровати мирным, глубоким сном спят Джейми и Бобби, прямо на простыне, пропитанной нашим потом, хотя в комнате стоит такой холод, что зуб на зуб не попадает.

Эта комната — западня. Не стоит спрашивать ничего про шляпку. Вопрос про шляпку — это большая черная гора, а комната — это западня. Фото твоего бесстрастного лица на обложке журнала. Пистолет, лежащий на ночном столике, покрытом изморозью. В этой комнате — зима, и эта комната — западня.

А изо рта у меня вырываются клубы пара, а я все смотрю и смотрю на спящих Джейми и Бобби.

На плече у Бобби — татуировка, черная и бесформенная, которую я никогда не замечал прежде.

Флэшбэк «Королевы Елизаветы II», монтаж с перебивками стробоскопом.

Запах океана, октябрьское утро, Атлантика, медленно проплывающая за бортом, полночь, встреча с Мариной возле «Club Lido», голос ее, хриплый от слез, дымовые машины, темный силуэт Марины на фоне шкафчика в ванной, какой застенчивой была она возле ограждения, как решительно она расхаживала по моей каюте, с капюшоном парки, наброшенным на голову.

Лицо Марины скрывали пряди волос. И капюшон парки.

Над правой лопаткой у нее была татуировка — черная и бесформенная.

Этой татуировки не было там в утро нашей первой встречи.

В ту ночь ты так и не разглядел лица Марины.

— Ты должен поехать в Лондон, — прошептал голос.

В ту ночь у тебя так и не появилась возможность прикоснуться к ее телу.

Ты понимаешь, что тайное стало явным.

Незапланированная остановка на проходке.

Кто-то взошел на борт корабля.

Девушка, которую тебе не удалось спасти, была обречена.

Теперь тебе все ясно, но лучше продолжать делать вид, что ты по-прежнему недоумеваешь.

Самое важное — это то, о чем ты даже не догадываешься… Вот что тебе сказал режиссер.

Я одеваюсь и, пошатываясь, выхожу из спальни.

Когда я оглядываюсь, чтобы посмотреть на дом, он стоит у окна спальни. Он смотрит на меня. Он прикладывает палец к губам. Он говорит: «Тсс!»

Поскольку метро открывается только в полшестого, я бесцельно брожу в утреннем тумане, иногда подолгу останавливаясь постоять, прислонившись к стене, пока наконец автоматические таймеры не выключают фонари, и клубы не закрываются, и какой-то встречный, больше смахивающий на привидение, не одаряет меня ядовитой улыбкой, разминувшись со мной, но высотные здания из стекла и бетона постоянно меняют очертания за завесой тумана, и я бреду куда-то, не знаю куда, но когда присматриваюсь, то выясняю, что направляюсь к Эйфелевой башне, через Марсово поле, затем по Йенскому мосту пересекаю Сену, и в конце концов прохожу мимо дворца Шайо. Голубь вылетает из тумана, оставляя за собой клубящийся след. Внезапно я замечаю двойника Кристиана Бэйла, который стоит, прислонившись к «мерседесу».

— Виктор? — спрашивает он с каменным лицом, но видно, что он подавлен. На нем черный кардиган, высокие сапожки со шнуровкой и пальто от Prada.

Не говоря ни слова, я подхожу к нему, улица сплошь усыпана конфетти, а мы со всех сторон плотно укутаны туманом.

— С вами кое-кто хочет поговорить, — заявляет он.

Я киваю в ответ и, не ожидая особого приглашения, лезу в «ситроен», падаю на заднее сиденье, свертываюсь в комок и начинаю поскуливать, а машина тем временем трогается с места. Двойник Кристиана Бэйла просит меня не психовать. Он говорит что-то о наметившемся повороте в моей судьбе. Но я не обращаю на него никакого внимания и слушаю его не больше, чем я стал бы слушать кирпичную стену, дерево или кучу песка. Наконец я задаю нелепый вопрос: «А вы хоть знаете, кто я такой?» В это время по радио звучит какая-то песня, идеально подходящая к моей ситуации, — то ли «Don't Fear The Reaper», то ли «I am a Believer».

Гостиница на авеню Клебер.

Я иду за двойником Кристиана Бэйла по коридору, стены которого обвешаны фотографиями знаменитостей — преимущественно мертвых, но я такой сонный, что с трудом поспеваю за ним, а лампочки у нас над головой стильно помигивают, и наконец, дойдя до конца коридора, мы оказываемся перед дверью, покрытой тонким слоем изморози.

Внутри комнаты приглушенное освещение, посередине стоит стол, а за столом, закинув ногу на ногу и дымя сигаретой, восседает Ф. Фред Палакон, за спиной у которого беззвучно мерцает телевизор, настроенный на Sky-TV. Мне не удается скрыть свое замешательство.

— Привет, Виктор, — говорит Палакон. — Как наши делишки? — спрашивает он угрожающе. — Вы меня вообще-то хоть вспоминаете?

Двойник Кристиана Бэйла закрывает дверь в комнату, а затем запирает ее.

Палакон делает мне знак сесть на край кровати. Когда я сажусь к нему лицом, он перекладывает ноги с одной на другую и окидывает меня недоброжелательным взглядом. В гостиничном номере стоит ужасный холод, и я растираю руки, чтобы не замерзнуть.

— Я… потерялся, — мямлю я стыдливо.

— Ну, не совсем, — отзывается Палакон. — В техническом смысле вы вовсе не «потерялись», но в несколько более широком значении ваше заявление содержит в себе долю истины.

Я смотрю на ковер, разглядывая проступающий на нем узор, и продолжаю растирать руки, чтобы не замерзнуть.

— Я вижу, вы завели себе целую толпу знакомых, — говорит Палакон. — Я ничуть не удивлен. Такой модный, перспективный и симпатичный молодой человек, как вы, долго в Париже в одиночестве не останется. — Эту фразу он произнес так резко, что я вздрогнул и отвел глаза. — Я смотрю, вы загорели?

— Палакон, я…

— Мистер Вард, прошу вас, помолчите, — предупредил Палакон. — Пока по крайней мере.

— Палакон, ты ни разу не позвонил мне, пока я был в Англии, — поспешно выпалил я. — Что мне оставалось делать?

— Не позвонил, потому что мне сообщили, что вы так и не поселились в «Four Seasons», — резко парирует Палакон. — Как мы могли вам позвонить, если не имели ни малейшего представления о том, где вы находитесь?

— Но… но это неправда, — говорю я, выпрямляясь. — Кто это тебе сказал? То есть хочу сказать, о чем таком ты говоришь, Палакон?

— Я говорю о том, что не имеется никаких свидетельств того, что вы когда-либо останавливались в лондонских «Four Seasons», — отвечает Палакон. — Я говорю о том, что, когда мы попытались связаться с «Four Seasons», нам ответили, что ни мистер Виктор Вард, ни мистер Виктор Джонсон не останавливались там. — Ледяная пауза. — Что случилось с вами, Виктор?

— Но я поселился там, — протестую я. — Шофер, который встречал меня в Саутгемптоне, видел, как я поселился там.

— Нет, Виктор, — говорит Палакон. — Шофер видел, как вы вошли туда. Он не видел, поселились вы там или нет.

— Но это неправда, — бормочу я.

— Все попытки войти с вами в контакт в отеле Four Seasons оказались бесплодными, — говорит Палакон, испепеляя меня взглядом. — Когда мы в конце концов попытались установить с вами контакт физически, обыскав гостиницу, мы не нашли вас там.

— Спросите у него, — говорю я, показывая на двойника Кристиана Бэйла, стоящего рядом. — Он следовал за мной повсюду с того момента, как я появился в Лондоне.