– Мне кажется, единственным выходом для вас может быть уже принятое нами решение. Вы поживете некоторое время на моей ферме. Никто не причинит вам вреда, и вы сможете спокойно поразмыслить о том, что следует предпринять. Если вы пожелаете, мы обсудим это вместе, и я постараюсь облегчить вашу ношу. Мне также необходимо поразмыслить, чтобы удостовериться в истинности ваших утверждений. В любом случае я не буду относиться к вам как к безумной и не стану докучать требованиями дополнить ваш рассказ какими-то деталями, хотя предполагаю, что вы поведали мне далеко не все. Мы поговорим об этом, когда вы сами почувствуете, что готовы к откровенности.

– Я ничего не скрыла в том, что касается моего падения в канал, – сказала она. – Благодарю вас за великодушие, мистер Мартин.

Забыв о своей твердой решимости не слушать мужских советов, не прикасаться более ни к одному мужчине и не позволять притрагиваться к себе, она положила пальцы на руку Джека Мартина. Когда он накрыл ее ладонь своею, она его не оттолкнула.

Они добрались до Эфон-Фарм ближе к вечеру, когда солнце уже садилось. Деревья, кусты и полевые цветы казались огненно-багровыми в золотистых лучах, освещавших густую зелень. Дом стоял на вершине холма, овеваемый прохладным ветерком с реки. На округлых склонах деревья были, за небольшим исключением, вырублены; вдаль уходили поля: по одну сторону дороги они были засеяны пшеницей, по другую – маисом и овсом. К середине лета высокие колосья налились почти в полную силу. В саду ветви яблонь и персиковых деревьев гнулись под тяжестью созревающих плодов. Вокруг самого дома был разбит газон.

Это было низкое и квадратное строение с побеленными стенами. Перед главным входом была возведена веранда с четырьмя деревянными столбами, обсаженная со всех сторон желтыми нарциссами, оранжевыми георгинами и лилиями, только начинающими цвести.

Они не остановились перед верандой, как ожидала Кларисса, а обогнули дом, выехав на задний двор, где стоял большой сарай, стены которого были также чисто выбелены. В соседнем загоне лошади вытягивали шею, заслышав скрип колес по дорожке, посыпанной гравием.

Как только повозка развернулась у задней двери дома, из сарая вышел темнокожий мужчина средних лет.

– Вовремя вы вернулись, мистер Джек, – сказал он с улыбкой. – Сара вот-вот закончит готовить ужин, а она, как мы оба знаем, ждать не любит и подает на стол сразу же.

– Пусть Сара не слишком ворчит. Я зверски проголодался и привез гостью, – произнес Джек, помогая Клариссе выйти из повозки. – Мисс Каммингс, это Мозес. Он у нас конюх, пахарь, жнец и вообще на все руки мастер.

– Здравствуйте, Мозес, – сказала Кларисса и, поймав несколько удивленный взгляд негра, поняла, что тот пытается определить, в каком качестве она прибыла сюда.

Джек Мартин, не вдаваясь в объяснения, бросил:

– Мозес, позови Люка, он поможет нам перетащить эти корзины в сарай. Это надо сделать до ужина. Распакуем их завтра, а вещи мисс Каммингс я сам отнесу в дом.

– Сейчас, только распрягу…

Взяв поводья, Мозес завел лошадь с повозкой в сарай.

Джек Мартин, зажав под мышкой коробку с вещами Клариссы, обнял ее свободной рукой за плечи и повел в дом через веранду – точно такую же, как перед главным входом. Правда, здесь не было цветочных кустов, зато столбы были увиты вьюнком и виноградными лозами. К веранде вела кирпичная дорожка, что позволяло не заносить пыль и грязь в дом. Кухня стояла на отшибе и потому вечное хождение туда-сюда было неизбежным. За хозяйственными строениями начинался сад, обнесенный невысокой каменной оградой. У самого склона холма, перед деревьями, образующими естественную границу между полями и рекой, виднелись два белых коттеджа.

Клариссе хотелось получше все рассмотреть, но гостеприимный хозяин не дал ей задержаться у входа. В доме было четыре комнаты – по две с каждой стороны от просторного холла.

– Вам будет легко разобраться, – сказал Джек Мартин Клариссе. – Справа от вас столовая и рядом с ней гостиная. Слева две спальни. Моя находится дальше, а вы займете ближайшую – это гостевая комната.

– Я видела такие старые дома, – заметила Кларисса. – В них столько окон и дверей, что очень трудно расставить мебель.

– Благодаря окнам и дверям в доме всегда прохладно, – пояснил он, отступая на шаг, чтобы пропустить ее в гостевую комнату.

Обстановка была очень простой. Низкая деревянная кровать с тонким матрасом была покрыта цветным стеганым одеялом. В углу возвышался сундук в ярком красно-зеленом чехле с кружевами. Рядом было устроено место для умывания – с тазиком на табуретке и кувшином на полке. На маленьком ночном столике у кровати стоял фарфоровый подсвечник бело-голубого цвета – в тон тазику и кувшину. Под кроватью Кларисса углядела ночной горшок – он тоже был бело-голубым. В комнате было три окна с простыми белыми занавесками. Имелась и вторая дверь, которая вела в хозяйскую спальню – к облегчению Клариссы, она была закрыта.

– Вам будет здесь удобно, – сказал Джек Мартин, поставив на стул ее коробку. – Если вам что-нибудь понадобится, кликните Сару. Она охотно вам все покажет и объяснит, но только не сейчас. Боюсь, она занята нашим ужином.

– Я и сама управлюсь, – уверенно заявила Кларисса. – Где можно набрать воды? В дороге я запылилась… хотелось бы помыться до еды.

– Водокачка у нас во дворе, рядом с кухней. Уборная на склоне холма, подальше от кухни. Возле кухонной стены стоит закрытая кабинка для душа. Горячую воду можно взять на кухне, но вам придется натаскать ее самой. У Сары слишком много дел, чтобы исполнять обязанности горничной.

– Я же сказала вам, что управлюсь сама.

– Прекрасно. У нас здесь все попросту. Чувствуйте себя как дома, мисс Каммингс.

Кларисса закрыла за ним дверь спальни. Развязав ленту, она сняла соломенную шляпку и бессильно опустилась на стул. Она сумела сохранить самообладание после того, как очнулась на берегу канала – хотя это стоило ей немалых трудов. Но сейчас долго сдерживаемые чувства прорвались. Ужас и смятение словно парализовали ее, и она была неспособна даже думать. Зажав в руках свою нелепую шляпку, она долго сидела в оцепенении, не в силах двинуться с места или хотя бы заплакать.

Однако постепенно благостное спокойствие фермы начало проникать в ее сознание. Откуда-то издалека доносилось птичье чириканье, слышались мужские голоса и смех, но в самом доме было пустынно и тихо. Отсутствие всяких шумов искусственного происхождения действовало на нее успокаивающим образом. Как отравляли ей жизнь грохот оглушительной музыки, скрежет старенького автомобиля, нескончаемая болтовня радиоприемника и телевизора! А здесь царило мирное безмолвие. Напряжение, охватившее ее почти помимо воли, понемногу спадало; она сглотнула застрявший в горле комок и вздохнула всей грудью, чувствуя, что к ней возвращается способность мыслить и поступать, как подобает разумному существу.

– Очень хорошо, – проговорила она шепотом, чтобы не нарушать изумительной тишины. – Мне придется пожить здесь, пока я не разберусь, что же со мной произошло. Никто, кроме Джека Мартина, не должен знать, что я явилась из будущего. Следовательно, необходимо вести себя так, как если бы я родилась в эту эпоху. Значит, если я хочу умыться, мне надо отправиться к водокачке и набрать воды в этот старый кувшин, словно для меня это совершенно привычное дело. Можно ли пить эту воду? Нет, нет, такой вопрос позвучит крайне неуместно.

Она сняла с полки кувшин, оказавшийся на удивление тяжелым, и торопливо прошла через холл к задней двери.

Водокачку она отыскала легко. А вот набрать воды оказалось куда более трудным делом. Клариссе никогда еще не доводилось качать воду. Стараясь не замочить длинной юбки и мягких домашних туфель, напоминающих балетные тапки, она наклонилась, держа кувшин за горлышко левой рукой, а правой попыталась приподнять рычаг водокачки.

– Поставьте кувшин на землю и качайте обеими руками, – послышался сзади знакомый мужской