единогласно, чисто, а не вдвое… Священнический чин и иноческий почитай: те бо суть Божии слуги, теми очищаемся от грехов, те имеют дерзновение молитися Господу о гресех наших, и Бога милостива сотворят. Повинуйся чадо отцу духовному и всякому священническому чину, во всяком духовном наказании. В дом свой их призывай молитися о здравии (всех) — и воду бы святили с животворящего креста и со святых мощей и с чюдотворных образов; аще болезни ради, за здравие, и маслом свящают. И в церквах Божиих такоже твори; приходи с милостынею и с приношением, за здравие, и по родителех преставльшихся память твори, со всякою чистотою: и сам воспомяновен будеши от Бога. — Церковников и нищих, и маломожных, и бедных, и скорбных и странных пришелцов призывай в дом свой, и по силе накорми и напой и согрей; и милостыню давай, от своих праведных трудов, и в дому, и в торгу, и на пути: тою бо очищаются греси, те бо ходатаи Богу о гресех наших… Чадо люби мнишеский чин, и страннии пришелцы всегда бы в дому твоем питалися; и в монастыри с милостынею и с кормлею приходи; и в темницах и убогих и больных посети и милостыню по силе давай».

Все здесь сказанное есть как бы перечень или оглавление тех самых дел и действий, а след. и помышлений, какими была исполнена домашняя жизнь царицы со всем ее повседневным обрядом. Все этодо точности было выполняемо каждый день и круглый год, смотря по тому, чего и когда требовал устав жития и устав церковный. Каждый день неизменно совершалось домовное правило, молитвы и поклоны, чтение и пение у крестов в крестовой или моленной комнате, куда в свое время приходили для службы читать, конархать и петь крестовый священник и крестовые дьяки, 4 или 5 человек. Царица слушала правило обыкновенно в особо устроенном месте, сокрытая тафтяным или камчатным запаном или завесом, который протягивался вдоль или поперек комнаты и отделял крестовый причт от ее помещения. Крестовая молитва или келейное правило заключалось, как упомянуто, в чтении и пении определенных уставом на каждый день молитв, псалмов, канонов, песней, с определенным же числом поклонов при каждом молении. Каждый день, таким образом, утром и вечером, совершалось чтение и пение часослова и псалтыря с присовокуплением определенных или особо назначаемых канонов и акафистов и особых молитв.

В праздничные и в иные чтимые дни, когда не было выходу в церковь, царица у крестов же всегда служила молебен и окроплялась св. водою, привозимою из монастырей и церквей, от праздников.

На каждый день читалось также особое поучительное слово из сборника именуемого «Златоустом» [155].Особенно богомольно и благочестиво проводились дни постов и кануны праздников. Тогда и правило прибавлялось, т. е. прибавлялись особые моления и молитвы, поклоны, каноны и акафисты. В эти дни читались и жития святых, коих праздничная память тогда творилась. Впрочем чтение житий и всегда составляло достойное богомысленное упражнение на всякий день. Оттого знание священной и церковной истории в тогдашнем грамотном обществе было распространено несравненно больше, чем всякое другое знание. В совокупности с знанием церковного догмата или устава, это была исключительная, единственная наука того времени, или то самое, что мы разумеем теперь под словом образованность. В ней сосредоточивались, ею управлялись и направлялись не только нравственные, как подобало, но и все умственные интересы века, а тем более в быту женщин, замкнутых в своих теремах, лишенных участия даже мыслию и словом в делах общественных. В их-то среде и преобладал по преимуществу интерес монастырский во всех его подробностях. Здесь не государственной важности дело или событие призывало умы ко вниманию и размышлению; здесь по своим впечатлениям и действиям выше всякого мирского дела и события возносилось дело веры, событие веры, проявляемое ли в новых явлениях чудотворных икон, или в новых чудотворениях, подаваемых св. угодниками, к которым прибегали в чаянии спасительных исцелений грешной души и тела. Здесь интерес мысли сосредоточивался более всего на богоугодном подвижничестве праведника ни далекого пустынника, сокровенного затворника, о прославленных святых делах которого не истощались рассказы и поучения достигавшие сюда из самых отдаленных, глухих и незнаемых пустыней и монастырей. Здесь любопытствующий ум устремлялся лишь к святым чудотворным местам и к св. угодникам, дабы еще более укрепить свою веру в их несомненную помощь в скорбях и печалях жизни.

Так, царица Евдокия Лукьяновна в 1634 году 26 февраля посылает в Новгород к бывшему своему духовнику протопопу Максиму, грамоту с следующим наказом: «как к тебе ся наша грамота придет, и тыб, досмотря подлинно, отписал к нам, сколько в Новгороде и в новогородских местах чудотворных мест, и в коем месте и который чудотворец какими чудесы от Бога просвещен; тоб тебе все имянно велети написати, а написав, отписати, и тому всему писмо прислати к нам к Москве, вскоре».

Протопоп описывает ей кратко чудотворные места новгородской области, «в которых прославил Бог угодников своих многоразличными чудесы и в коем месте которой чудотворец лежит», и присовокупляет: «а которой, государыня, чудотворец какимя чудесы от Бога просвещен и те чудеса их подлинно объявлены в писании жития их; и будет, государыня повелишь списати тех чудотворцов жития с чудесами их подлинно и яз, государымя, тотчас велю списати с житьями и чудеса тех новгородских чудотворцов, которым житья и чудес у вас, государей, несыщутца». Между прочими св. местами протопоп тогда указал, что от Новгорода 300 верст водяным путем, по Волхову и «Ладожскому озеру, вверх по реке Свирст, существует обитель живоначальные Троицы, Александрова пустыня. А чудотворца Александра Свирского мощи лежат вне монастыря, в деревянном храме, в роще, идеже и прочая братии погребаютца. Просвещен от Бога в чудесех при животе и по смерти и доныне подает многие исцеления с верою приходящим». Спустя с небольшим семь лет, после этой переписки, св. мощи Преп. Александра были обретены нетленными и мы видели, что царица и со всею семьею показала особую веру и усердие к новоявленному угоднику Божию. Чудесное рождение преподобного и благословенный дар сподоблять чадородие мужеским полом устремляли к св. угоднику молитвы царицы с великою и несомненною надеждою. Царица в это время испытывала точно такое же положение, как и блаженная матерь Александра, Василисса.

Житие рассказывает о родителях его следующее: «родишася има сыны и дщери, их же и божественным крещением просветивше и благим нравам научивше, о Господе веселистася. И многу же времени мимошедшу и небысть има чадородия. И сего ради блаженная Василиса поносима бе и оскорбляема бываше мужем своим. В скорби же и жалости велице обема сущема о сих; и в вожделении мнозе бяше душа их о прижитии чада. Верная же и благонравная супруга отвергши от себе печаль свою и вшедши в ложницу свою и обнощь ставша на молитве, руце свои воздевши, ко Всемогущему Богу со слезами глаголюще: «Владыко Господи Боже Вседержителю! послушавый древле рабу своею Авраама и Сарры и прочих праведник; тем же и чадородия подати изволил еси твоим человеколюбием, верно просящим и молящимтися. Даждь нам по твоей благости прижитие чада мужеска полу, иже будет утешение души нашей и наследник нашего достояния и спожительства и жезл старости нашей, на него же руце возложше, почиеве!» После блаженная долго молилась в ближней церкви того места, в Введенском монастыре; удостоилась некоего Божиего явления, возвестившого о рождении преподобного сына. Царица Евдокия Лукьяновна, как мы упомянули, хотя и имелауже детей, но по смерти царевича Василия оставалась безчадною и во время явления св. мощей преп. чудотворца Свирского усердно молилась о даровании чада.

Таким образом дела и события в жизни цариц, т. е. в домашней государевой жизни всегда неразрывно связывались с важнейшими событиями в истории монастырской. Оттого монастырь, в общем его смысле, является как бы членом семейного царского союза, принимает самое деятельное участие во всех радостях, а равно во всех скорбях и печалях государева дома. Без монастырского благословения в государевом доме не начинается ни какого дела, никакого предприятия; без его назидания и нравственного охранения не совершается ни одного шага в жизни этого дома. Словом сказать, государев дом живет с монастырем одною жизнью, думает одною мыслию, говорит одним языком, т. е. руководится одними и теми же понятиями, представлениями и стремлениями. В государевом доме конец жизни нередко оснащается иноческим пострижением… Иван Грозный свой частный быт в Александровой Слободе устраивает положительно по монастырски и также оканчивает иноческим пострижением… Все это свидетельствует, что монастырь являлся тогда сильным деятелем и сильным руководителем жизни, и не только в частном быту, который совсем был подчинен его идеалам, но и в быту государственном, ибо и само государство в своем внутреннем развитии большею частью следовало указаниям того же монастырского идеала, внося в общую, государственную жизнь аскетические начала, благословлямые лишь для жизни личной, каково было напр. отрицание самых основ науки и искусства в ограничениях и всяческих стеснениях ума и поэтического