Прямо за ней виднелся окрашенный в темно-синий цвет корпус огромного транспортного корабля. Так как никаких других кораблей на взлетной площадке видно не было, Джонсон сделал вывод, что это его корабль.
Он решительной походкой поднялся по ступеням из синтетического мрамора и вошел в помещение космопорта под неусыпными и подозрительными взглядами четверки дикарей, стоящих у входа.
Внутри здание состояло в основном из просторного холла с десятью дверями, на каждой из которых виднелся номер. Светился только один из них — седьмой. Он не ошибся: единственным рейсом сего дня был седьмой — на Меркурий. С некоторой нервозностью он отметил, что три другие стены были буквально напичканы Глазами и Лучами.
Джонсон вынул свои документы на имя Ловарэна и быстро пересек порог двери № 7, чтобы тотчас очутиться в помещении, где начиналась соединительная труба. Эти трубы, которые соединяли выход из здания космопорта непосредственно с люком корабля, были еще одной дополнительной преградой. В глубине, прямо перед трапом, несколько Опекаемых терпеливо стояло в очереди, чтобы пройти контроль Стражников, которые бегло просматривали документы, время от времени проверяя соответствие сетчатки глаз у какого-нибудь пассажира.
Джонсон встал в конец и за два человека до себя обнаружил Игоря Маленова. Естественно, оба сделали вид, что совсем не знакомы.
Колосс с густой шевелюрой, рассеянно просмотрел документы Маленова, затем пропустил его. Опекаемый, который стоял за ним в очереди, предъявил свои и также был пропущен. Затем был проверен стоящий впереди Джонсона. Подошла очередь Бориса.
Несмотря на то, что Джонсон далеко не первый раз подвергался контролю такого рода, у него кольнуло в сердце, когда Стражник протянул огромную ладонь, проворчав: “Документы!” Ведь столько значительно более важных, чем его жизнь, событий зависело теперь от его самообладания…
Не говоря ни слова, он протянул Стражнику бумаги на имя Ловарэна, в том числе пропуск. Стражник бросил чисто формальный взгляд на них и быстро сравнил фото с лицом пассажира. Он уже собрался пропустить Джонсона, когда другой Стражник, негр сказал:
— Надо было копнуть гляделки у этого.
Первый Стражник пожал плечами, отделил небольшой кусок пленки от документов Джонсона и протянул его негру. Тот поднял свой прибор для контроля. Это была небольшая металлическая коробочка, в нижней части которой виднелись две лампочки — красная и зеленая, которые были расположены по обе стороны от прорези, куда вставлялась пленка. На задней стенке находилась кнопка, а на передней — два окуляра.
Джонсон знал, как функционирует этот прибор. Пленку вставляли в прорезь и окуляры приставлялись к глазам проверяемого. При нажатии на кнопку микрокамера сравнивала сетчатку глаза с фотографией. Если они совпадали, загоралась зеленая лампочка, сигнализирующая, что все в порядке. В противном случае загоралась красная: тогда Опекаемый обвинялся в Запрещенном Деянии, караемым смертью…
Стражник вложил пленку в аппарат и, не говоря ни слова, поднял коробочку на уровень глаз Джонсона. Не нужно было никаких объяснений: Опекаемые были слишком хорошо знакомы с стой процедурой. Джонсон посмотрел в окуляры.
Стражник нажал кнопку… После чего он опустил прибор, вернул Джонсону его документы и сделал знак проходить.
Протирая глаза, Джонсон с облегчением выдохнул и пошел к люку. Он знал, что тест был положительным, но привычные рефлексы не давали ему покоя…
Следующий Стражник провел его к антигравитационным ячейкам. Платформа с ячейками бесшумно поднялась и замерла в середине просторного центрального отсека корабля. Примерно половина ячеек уже была занята.
Джонсон выбрал одну из них и устроился на мягкой обшивке.
Примерно через десять минут в центральном отсеке раздался звук гонга, и несколько задержавшихся Опекаемых торопливо заняли свои места.
Сотни тончайших пластических волокон выступили из стен ячейки и спутали целиком тело Джонсона. Затем включилась система антигравитации корабля, и в следующий момент тяжесть исчезла.
Но длилось это недолго, так как включились стартовые двигатели. Если теперь у корабля и пассажиров не было веса, то инерция оставалась. Распластанный в своей ячейке, обвитый сотнями волокон, Джонсон не смог на этот раз сдержать чувства: их ждала удача! Теперь ничто не могло помещать ему добраться до Меркурия. Первая фаза операции прошла успешно!
Роберт Чинг обвел взглядом бесстрастные лица семи Ответственных агентов, собравшихся как всегда вокруг большого высеченного в скале стола. Он не мог не сравнить их привычное спокойствие с выдержкой, которую демонстрировал Аркадий Дунтов, стоявший перед ними.
Этот человек оставался для него загадкой.
Невежественный, однако счастливый в своем невежестве. Человек действия — и ничего более, но в то же время всегда готовый выполнить приказы людей, в подчинении у которых он себя чувствует — или хочет чувствовать. Что же заставляло его служить Хаосу, а не Гегемонии?
— Корабль готов к старту, Брат Дунтов? — спросил Чинг.
— Так точно, Главный Агент.
— Задача ясна?
— Так точно, Главный Агент.
— Других вопросов нет?
— Нет, Главный Агент.
Роберт Чинг вздохнул. Нет, никогда не поймет он этого человека. Прямо-таки настоящий пережиток. Все тот же тип религиозного фанатика в эпоху, когда даже понятие религии исчезло. То есть могло быть и так, что для человека, который не пытался постичь всю глубину учения, Братство представлялось религиозным орденом, а Хаос — богом? Да, это было бесспорно. Для людей типа Дунтова Хаос был богом, а служба ему — религиозным призванием. Точнее, религиозные проявления были еще сильны у таких людей, которые давно привязались к Братству, потому что Хаос больше всего соответствовал их представлениям о божественном…
Что же писал по этому поводу Марковиц? “Бог является экраном, который люди ставят перед собой, чтобы хоть немного защититься от слепящих лучей, которые испускает царство Хаоса…” Этот всемогущий Бог, повелитель Вселенной, основатель сверхчеловеческого Порядка, на самом деле является для людей своеобразной компенсацией, защитой от ужасающей истины. Кажущийся беспорядок Вселенной не является иллюзорным, связанным с неспособностью простых смертных проникнуть в божественное предназначение. На самом деле единственная и всеобщая реальность, суть — Хаос, а у Вселенной, в конечном счете, нет другой структуры, кроме Его Величества Чистого Случая, абсолютно безразличного к намерениям Человека…
“Какая ирония судьбы!” — подумал Чинг. — Видеть людей, которые отчаянно стараются верить в Бога — верховного организатора, но кончают тем, что начинают служить Хаосу! И в то же время как можно мечтать о более Хаотичной ситуации?!
Оторвавшись от своих размышлений, он сказал:
— Очень хорошо. Вы тотчас отправитесь на Меркурий.
— Есть, Главный Агент! — вытянулся Дунтов. Он четко развернулся и вышел.
Задумчиво провожая его взглядом, Чинг спрашивал себя, не заключается ли определенная доля истины в поведении таких людей. Ведь в какой-то мере Братство можно было сравнить с религиозным орденом. Разве религия определялась только верой в какого-нибудь Бога? Не могла ли она просто отражать убежденность в том, что где-то существует нечто высшее, чем человек и его деятельность, — нечто такое, что не подвластно абсолютному порядку, нечто идеальное, которое человек всегда пытался определить для себя? В самом деле, какая разница, если это нечто, это всемогущество не было богом или смертным, а только всеобщей тенденцией Вселенной и всех ее составляющих — атомов и галактик, тенденцией, направленной к все более возрастающей энтропии, то есть другими словами, к Хаосу? Может быть, Хаос и был тем самым бессмертным богом, бесконечным, всемогущим… Брат Фелипе прервал размышления Главного Агента:
