жестокими, невосприимчивыми к жалости, а также способными проявить инициативу.

Одним словом опасными.

Но Гегемония не могла идти на такой риск и полностью положиться на армейскую элиту, решительную и сильную своим единством — на преторианскую гвардию.

“Какой же из древних, теперь запрещенных философов — Платон, Таунби или Марковиц — задал однажды парадоксальный вопрос:

“А кто будет сторожить сторожей?” — подумал Джонсон.

Про себя он с горечью усмехнулся. Кто бы это ни был, он не успел познакомиться с Гегемонией. Так как Гегемония нашла ответ…

Страх. Искусственно вызванная и систематически поддерживаемая паранойя. Сами Стражники и были сторожами. Они были приучены опасаться любого человека, за исключением членов Совета, в том числе своих собратьев — и даже еще больше, чем простых Опекаемых. Они привыкли жить с пальцем на курке. Ведь в Предисловии к Новой Конституции Гегемонии было написано: “Пусть лучше погибнет миллион Опекаемых, чем останется без наказания любой, совершивший Запрещенное Деяние”. И Стражники были больше всего похожи на охотничьих собак, — умных, но наполовину диких — чем на организованную силу. Они были приучены убить любого, кто нарушил бы хоть чуть-чуть основное правило, — в том числе своих собственных коллег…

Парадоксально, но именно эта самая искусственно вызванная паранойя и привела Солковного к сотрудничеству с Лигой посредством своеобразного переноса лояльности. Немного нужно, чтобы переделать “хозяйскую собаку” в ничью собаку…

Как бы там ни было, все равно ни одному Стражнику не Удалось бы убить Кустова: при любом подозрительном движении Другие были бы только рады возможности немедленно прикончить его.

Если только…

Джонсон обвел взглядом окружавшие его лишенные выражения лица. С помощью страха, изобилия и железного каблука Гегемонии удалось низвести Опекаемых до состояния стада. Стадо это должным образом подкармливали, обогревали и развлекали. Ему не хватало только свободы, но даже смысл этого слова мгновенно затушевывался в голове у его членов…

Итак, четыре тысячи Опекаемых Гегемонии — скопление беззащитных человеческих животных. Но среди них растворилось двенадцать сторонников Лиги, двенадцать вооруженных воинов — двенадцать убийц.

Сами эти люди еще не могли обеспечить успех операции. Помимо всего прочего рост Стражников был значительно выше среднего — здесь не было ни одного ниже 198 см. В случае малейшей опасности они мгновенно прикрыли бы Кустова настоящим живым щитом.

Итак, агенты, растворившиеся в толпе, не могли убить Кустова. И никогда до сих пор мысль убить его не вдохновляла никого из Стражников.

Но там, где пересекались эти три невозможности…

В этот момент в верхней части балюстрады, прямо напротив величественного парадного подъезда Министерства поднялась суматоха. Из подъезда вышли затянутые в мундиры восемь мужчин внушительного вида — личная охрана Кустова. Крайний слева блондин был, по всей вероятности, Аркадием Солковным.

Борис Джонсон посмотрел на часы. Телерепортаж должен вот-вот начаться, и Кустов сейчас появится.

Из динамиков, развешанных вокруг эстрады, послышались звуки фанфар, и Владимир Кустов — Главный Координатор Гегемонии, появился на балюстраде, почти невидимый за толпой окружающих его Стражников.

Продолжая скрываться за спинами этих колоссов, он медленно спустился по лестнице, в то время как в воздухе растекалась мелодия “Девяти планет, объединенных навечно” — гимна Гегемонии.

Джонсон видел Кустова в лицо первый раз, хотя изображения Координатора были даже слишком хорошо знакомы каждому жителю Гегемонии благодаря телевидению. Джонсон никогда не согласился бы с этой мыслью, тем более, если бы ему стали ее навязывать, но между ним и Главным Координатором существовало неоспоримое сходство — смягченное пятьюдесятью годами, которые их разделяли… Оба они были брюнеты, с длинными прямыми волосами, и, если даже шевелюра Кустова поредела в течение восьми десятков прожитых им лет, то это было должным образом закамуфлировано. У Джонсона была великолепная фигура атлета. Кустов же напоминал боксера, давно расставшегося с рингом, с уже заплывшими жирком мускулами. У обоих были серые глаза, и разница состояла в том, что у Джонсона они блестели, как только что начищенное серебро, тогда как глаза Кустова имели холодный оттенок стали. Однако у обоих в глазах читалась живая мысль, что было редкостью у Опекаемых Гегемонии.

В тот момент, когда затихли последние звуки гимна, Координатор добрался до эстрады. Четверо Охранников тотчас заняли свои места на небольшой выдвинутой вперед платформе, наготове в случае опасности прикрыть Кустова своими телами. Четверо других разделились и встали по двое по обе стороны и немного сзади.

Солковный оказался в правой от Кустова паре. Еще одна удача. Музыка смолкла.

— Граждане Гегемонии… — начал Кустов по-английски. Несмотря на свою фамилию, Кустов по происхождению был наполовину американцем и одинаково хорошо изъяснялся на двух официальных языках — русском и английском. Учитывая многочисленность американской колонии на Марсе, он предпочел второй. Джонсон не ошибся в своих предположениях.

Итак, чтобы подобная операция увенчалась успехом, одиннадцать агентов Лиги должны были открыть огонь одновременно. Но рассеянные в толпе, они были не в состоянии сделать это. Тогда было решено, что они начнут операцию, как только Кустов произнесет слово “Опеки”. В такого рода речи это слово не могло не появиться рано или поздно… Джонсон сжал рукоятку пистолазера в своем кармане. На этот раз их ждет удача, и они сделают первый реальный шаг на пути к свержению Гегемонии и восстановлению демократии. И, самое главное, им не была нужна смерть Кустова как таковая — Джек Торрехис, Вице-Координатор, будет только рад представившейся возможности захватить верховную власть. Нет, самым главным было то, что наконец-то перед Лигой открывалась возможность заявить о себе в качестве серьезного оппонента — после десяти лет тайных сборов, попыток открытой пропаганды, и разработанных актов саботажа…

— …Итак, это еще один камень, который уложен сегодня в великое здание, — грохотал в динамике голос Кустова. — Еще одна преграда хаосу, беспорядку, несчастьям и неудовлетворенности, которые в любой момент могут породить социальные беспорядки. Да, граждане Гегемонии, это грандиозное свершение позволит марсианскому Отделению Министерства Опеки улучшить…

Опека.

Джонсон выхватил пистолазер из кармана. Со своим прозрачным стволом из искусственных рубинов, ручкой из черного эбонита, в которой находился стандартный магазин с пятьюдесятью миниатюрными электрокристаллами, каждый из которых при нажатии спуска высвобождал заключенную в нем энергию, которая превращалась в луч страшной разрушительной силы. Оружие это никоим образом не могло быть похожим на детскую игрушку. Справа от Джонсона какая-то женщина издала душераздирающий вопль. Ее спутник бросился в толпу, отчаянно пытаясь найти убежище. В течение нескольких секунд суматоха стала всеобщей. Опекаемые пытались уклониться от субъекта, который наверняка был опасным сумасшедшим…

Но все это было впустую, так как десять других сумасшедших вдруг возникли в других местах скопления потерявших рассудок от страха Опекаемых, которые сталкивались и сшибали друг друга с ног, что делало невозможной любую попытку к спасению…

Джонсон направил свое оружие в сторону Стражников, которые сдерживали натиск толпы в сторону улицы, и нажал на спуск. Слепящий луч вонзился в шеренгу, в то время как в магазине один из кристаллов превратился в пыль, высвободив свою энергию.

Луч задел плечо одного из колоссов с темной кожей. Стражник зарычал, скорчился от боли, однако успел выстрелить в сторону Джонсона. Раненый рядом с ним Опекаемый завопил, и его крик слился с криками других несчастных, объятых невообразимой паникой.

Выстрелив, Джонсон бросился в толпу, пытаясь добраться до трибуны. Он снова выстрелил, целясь на этот раз в трибуну. Члены личной охраны прикрыли Кустова своими телами, а сам он бросился на пол,