без всяких заговоров разоряют страну. Вот на них бы нам и сосредоточиться…

Жителям первопрестольной сообщили, что в близком будущем из ста двадцати московских рынков сотня будет снесена. На освободившемся месте откроются торговые, торгово—развлекательные и просто развлекательные центры. А поскольку пока еще не все москвичи достаточно состоятельны для супермаркетов, мероприятие растянут во времени – то есть, подождут, пока мы разбогатеем, а уж тогда и ликвидируют примитивные торжища. Словом, все сделают в интересах москвичей.

Что же, идея хорошая. Конечно, ангар из стекла и бетона с шикарными витринами, освещенными изнутри и снаружи, лучше тесных ларьков и деревянных рядов – кто спорит! Но есть тут одна заковыка: супермаркет хорош, да мы плохи. Ну, нет у нас денег на сыр за восемьсот рублей! Потому и бродим по оптовкам, выискивая благодетеля, который тот же сыр, пусть даже без дорогостоящей парижской плесени, отдаст за сотню с маленьким хвостиком. С плесенью, конечно, шикарней, да и лестно, когда у тебя на тарелке лежит порезанная ломтиками просвещенная Европа – но что делать, если карман не позволяет приобщиться к высокой цивилизации? Зато когда разбогатеем…

Вскоре выяснилось, что ждать недолго. Например, жители нашей округи разбогатеют через полгода. Потому что уже в следующем году ближайший рынок вместе с оптовыми рядами и ярмаркой выходного искоренят до основания. Что будет на его месте, пока не сообщили. Надеюсь, что развлекательный центр с несколькими казино, куда тут же ринутся все пенсионеры нашего района, поскольку иного способа быстрого обогащения, кроме рулетки, отцы города для них пока что не предусмотрели.

Когда говорят, что все новации производятся исключительно в интересах москвичей, я этому безоговорочно верю. Просто так, с бухты—барахты, никто не станет ломать существовавшие десятилетиями рынки. Конечно, в интересах москвичей!

Правда, не всех, а только некоторых. Например, владельцев шикарных магазинов «Пятая авеню» или «Седьмой континент», у которых скромные рынки отбивали клиентов, невольной конкуренцией вынуждая снижать цены на колбасу и кефир.

Не ясным остается лишь одно: куда денутся толпы пенсионеров, которые регулярно затариваются на наших непритязательных базарчиках картошкой, капустой и огурцами, предпочитая делать это вечером, когда уставшие за день торговцы сбрасывают цену. Что будет с нашими бабусями?

Я думаю, ничего страшного не случится: либо разбогатеют, либо вымрут. Оба варианта, как уже объявлено, в интересах москвичей. Разве что придется внести в реформу маленькие уточнения: скажем, на месте нескольких рынков разместить новые кладбища.

А, вообще—то, я не совсем улавливаю, где и что у вершителей наших судеб чешется – кто их гонит с торговыми реформами?

Впрочем, уловить можно: не зря же так долго нас убеждали популярные лозунги, что московская недвижимость всегда в цене. Земля – самая недвижимая из московских недвижимостей, потому и самая ценная. А где большие деньги, там и большие интересы. Разумеется, москвичей. Самых ценных москвичей.

Может показаться, что я пишу это из одной только жлобской корысти, лишь потому, что тамбовская картошка на рынке вдвое дешевле голландской в супермаркете. Не стану отрицать, жлобский мотив тоже присутствует. Но есть и другой.

Уничтожая рынки, наше чиновничество, может, не слишком в то вдумываясь, посягает на одну из очень ярких черт народной жизни. Рынок – это не просто продал—купил, это еще и традиция, и общение, и выставка достижений народного хозяйства в шаговой близости от дома. На рынке мы узнаем, как уродились нынче яблоки, грибы и клюква, на рынке общаемся с недавними братьями из южных стран СНГ, получая возможность точно и честно сравнить их новую независимую жизнь с нашей, на рынке кошельком ощущаем приход зимы, поскольку пять пар тонких носков стоят, как одни шерстяные. А где, кроме рынка, купишь любые самоделки, от деревянных ложек до вполне приличной картинки маслом с башнями Новодевичьего монастыря? Рынок – сохранившийся до наших дней живой кусок истории, утрату которого не компенсировать никаким стеклом—бетоном.

Нас постоянно уверяют, что в вещевых и продуктовых супермаркетах товары дороги из—за высокого качества. Будет врать—то! В реальности все куда проще: приходит в город контейнер с импортными ботинками, после чего четверть коробок развозят по дорогим магазинам, а три четверти – по рынкам. И мы, покупая обувку в центре города, действительно оплачиваем высочайшее качество, но не этих тапочек, а машины, на которой ездит владелец бутика.

Кто—то, наверное, скажет, что я напрасно держусь за базар, убогое свидетельство нашей лапотности, тогда как в передовых странах… Но как раз передовые страны культивируют и берегут стародавний обычай вольного торга. Случайно ли в Париже и Мадриде сохраняют «блошиные рынки», случайны ли уличные базары в Копенгагене и Антверпене, случайны ли рыбные рынки прямо на набережных Марселя, Гетеборга и Сан—Франциско? Что уж говорить о Стамбуле, Сингапуре, Калькутте или Катманду с их шумящими и сверкающими восточными торжищами? А куда, кстати, бегут богатые туристы, едва разместившись в своих «Шератонах» и «Хилтонах»? В модный бутик? На рынок они бегут, на рынок! Самый туристский кайф – поискать, пощупать, покочевряжиться и, в конце бесконечного торга, подружиться, побрататься и сфотографироваться в обнимку с местным хитрющим продавцом. Так что чиновники, убивая рынки, той же пулей ранят будущий туризм.

Торговлю справедливо называют кровеносной системой экономики. Но кроме аорты, кроме вен и артерий, есть еще капилляры. Они почти незаметны, но без них человеку конец – именно эти крохотные сосудики доносят кровь до всех клеточек тела. Во всем мире уважают эти торговые капилляры. В богатейшей Америке традиционно устраивают гаражные распродажи – когда прямо у своих ворот люди выставляют вещи, им не нужные, а кому—то, может, и полезные. В Швеции такая торговля оживает по воскресеньям возле церквей. О ценах смешно говорить – за пять долларов можно купить обеденный стол, а то и целый шкаф.

На Мальте прямо у обочины тротуара окрестные крестьяне пристраивают свои пикапчики с яблоками, апельсинами и лимонами. В Авиньоне на главной площади каждое воскресенье фермеры разворачивают летучую ярмарку на колесах – распродали молодой виноград или колбасы сорока сортов и разлетелись до следующих выходных. Кому это мешает?

Кому—то мешает. Конкретно – чиновнику. Когда товар переходит прямиком от продавца к покупателю, он свеж и дешев. Чиновнику это – ножом по сердцу. Вот и тянет цепкую лапу внедриться между продавцом и покупателем, чтобы отщипнуть по грошику сразу из двух карманов.

Город – наша среда обитания. И если нам удобно, чтобы подмосковными цветами и яблоками подмосковные же бабушки торговали прямо у метро – пусть торгуют! Если нам удобно, чтобы во дворе был детский сад, а не офис канадской фирмы – пусть будет детский сад! И если в сером жилом районе губят единственный парк во имя очередной высотной гостиницы – пусть останется парк! Лондонская недвижимость тоже в цене, но кто рискнет тронуть огромные, прямо в центре великого города, парки с их зарослями, газонами, аллеями и прудами?

Московская недвижимость всегда в цене. Ну а мы с вами, московская движимость, рядовые москвичи – мы чего—то стоим? Мы что—то значим в нашем собственном городе?

В газетах промелькнула информация: японцы собирались за 20 миллионов долларов купить мозг серийного убийцы Чикатило, расстрелянного лет десять назад. Зачем им мозг подонка, убившего полсотни детей и подростков?

Нужен. Очень нужен. Ученые давно пытаются понять дьявольский механизм, с помощью которого какой—то из миллионов нормальных младенцев почему—то становится мразью, предельно опасной для человечества.

Кинодокументалист Игорь Григорьев судьбой Чикатило не интересовался. Но поставил перед собой задачу, не менее сложную: исследовать молодые годы злодея, рядом с которым ростовский маньяк выглядит нежным лирическим поэтом. Андрей Чикатило убил 50 человек. Иосиф Джугашвили, более известный под кличкой «Сталин», уничтожил в общей сложности 50 миллионов своих соотечественников. И очень важно понять, почему этот малорослый партийный чиновник, рябой, хромой и сухорукий, всю жизнь страдавший поносом, получил бесконтрольную власть в огромной стране, которой он принес едва ли не больше зла, чем