Фрончак опустил руку в воду и торопливо перекрестился. Бачох последовал его примеру.

– Чертовски холодная, – содрогнулся он.

– Сейчас тебе станет жарко, – утешил его капрал Наруг, вставляя диск в свой ППШ.

Солдаты, пригнувшись, держали поднятые кверху весла, чтобы рывком выйти из укрытия. Каждый из них испытывал нетерпение; слишком медленно приближалась решающая минута. Воображение рисовало им заранее пристрелянные орудия, сотни солдат, которые припадут к бойницам и длинными очередями перепашут бурую воду.

Будто клок красной ваты, высоко в небе вспыхнула ракета.

– Отчаливай! – крикнул поручик.

Из прибрежных кустов и камышей, из зарослей аира вынырнули лодки, гребцы упрямо разрезали веслами воду. Понтоны немного отставали. Немецкий берег все еще молчал.

Они успели пересечь Одру более чем на две трети, когда первые снаряды прошуршали по небосводу и с треском разорвались на берегу, который они уже покинули. Взметнулись фонтаны грязи, и так тоскливо завыли осколки, что у солдат пошел мороз по спине.

Они гребли с ожесточением. Но эти неуклюжие, перегруженные лодки тащились страшно медленно.

Белыми гейзерами, искрящимися столбами воды вздымались посреди реки разрывы снарядов. Вздыбилась, заходила ходуном вся поверхность Одры. Внезапно в багровой вспышке огня мелькнули обломки досок, клочья человеческих тел, разбитая лодка исчезла, только вода покраснела от крови да конфедератка с орлом, медленно крутясь, поплыла по течению.

Теперь уже и пулеметные очереди полоснули по воде, подбираясь к понтонам. Какой-то солдат перегнулся и молча скользнул за борт, пошел на дно.

Со всех лодок отозвались автоматы. Солдаты вели огонь больше наугад, стрельбой заглушая собственный страх.

– Быстрее, быстрее! – кричал Наруг. – К берегу! Оставить лодки!

Они соскакивали в реку, брели к берегу по колено в воде, только бы добраться до зарослей ивы, припасть грудью к земле и взять на мушку замаскировавшегося врага.

– Не залегать! Вперед, ребята! – выкрикнул поручик Качмарек. Пригнувшись, он раздвинул ветки, покрытые густой листвой, и нырнул в кусты. Пригорок слегка понижался, и скоро сквозь листья блеснула вода. Это был всего лишь остров, невысокий холм, затопленный весенним разливом Одры.

Перед ними баррикадой вставал поросший травой вал, из отрытых ячеек торчали горшкообразные немецкие каски.

– Бей по ним! – приказал поручик Валясеку. – Расчисти хотя бы небольшой проход, а мы сделаем бросок вперед. Иначе нас всех здесь перебьют!

Они скользили по заболоченному перешейку, пули вокруг предостерегающе свистели. Какой-то пулемет резанул с фланга, словно колотил палкой по листьям.

«Только бы их поднять, – с отчаянием подумал поручик. – Только бы пошли за мной…»

Он выскочил на открытое пространство. В лучах солнца сверкала вода, взбаламученная ногами бегущих. Из-за рва, кувыркаясь, летели гранаты, поблескивали светлыми деревянными рукоятками.

Когда одна граната плюхнулась в грязь у самых ног Бахоча, тот машинально схватил ее и отбросил на гребень вала. Взрыв вырвал куски дерна, швырнул ему в лицо горсть песку…

Солдаты уже карабкались по склону вала. Немцы как бы притихли.

Збышек Залевский высунул голову. Перед ним был брошенный окоп, на склоне валялся труп немца с широко раскинутыми руками, чуть пониже его пулемет с упруго изогнутой металлической лентой, ощетинившейся неиспользованными зарядами.

Внизу он увидел немцев, которые перебегали с места на место. Открыл огонь, но безуспешно, они исчезали, как бы проваливаясь сквозь землю. «Там должны быть окопы… Черт побери, сколько колючей проволоки! Если дадим им время опомниться, то без артиллерии их с места не сдвинуть», – мелькнула у него мысль.

Он устремился вниз по склону холма. Бежал зигзагами, инстинктивно ища прикрытия. Он был не один, через вал перекатывалась цепь наступающих. Общее возбуждение захватило его – штурм! Из дзотов неожиданно полыхнули багровые языки разящего огня. Воздух наполнился криками и стонами.

Поручик Качмарек с вершины вала оценил создавшуюся ситуацию. С немецкой стороны оглушительно грохотали орудия, артналеты следовали один за другим. Немцы вели заградительный огонь по правому берегу, там стеной поднимался черный дым. Горько было видеть это.

«На подкрепление рассчитывать нечего. Мы отрезаны. Надо переть вперед, захватить плацдарм, какой удастся, залезть в неприятельские блиндажи, окопаться, пустить корни и держаться. Завладеть плацдармом. Отсюда начнется прорыв немецкой обороны. К вечеру подоспеет помощь…»

Он видел, как из неглубокой лужи выступают полузатонувшие тела павших солдат. Из-за острова саперы тянули понтон с противотанковым орудием. Им пришлось влезть в воду, так как понтон увяз на илистой отмели, намытой течением.

– Давайте сюда! – призывал их Качмарек взмахом руки.

Но легко сказать – давайте…

Сбившись в кучу, хрипя от натуги, солдаты пытались выкатить орудие. Снайпер, засевший на взорванном мосту, сразил капрала, который волок ящик со снарядами. Крышка отскочила, и снаряды легко покатились вниз, исчезая в мутной воде, она поглощала их бесследно.

Орудие соскальзывало. Наконец пушку все-таки дотащили. Орудийный ствол как бы с любопытством выглянул на другую сторону вала.

– Укрепи получше станины, – захрипели голоса, – иначе после первого же выстрела придется нырять за ним!

– Держите, я вижу дзот…

– Ослепи его, это оттуда косят наших ребят! – снова раздались сдавленные голоса.

– Надо спуститься за вал, тут мы на виду! Еще накроют!..

Наводчик установил прицел. Звякнул орудийный замок, резко ударил выстрел, после чего орудие перетащили за вал, там оно само покатило вниз – нужно было даже удерживать его, упираясь ногами в землю. Солдаты каблуками вспахивали склон, вцепившись в веревки и щит орудия.

Залевский, не слыша воя снарядов над головой, проскользнул сквозь проволочное заграждение. Из развороченной бойницы дзота вился голубоватый дымок.

Немцев выкуривали гранатами. Солдаты прыгали им на головы, дерущиеся стреляли в упор, почти упираясь друг другу в живот стволами автоматов. Наступление еще продолжалось.

Они шли вперед! Первая оборонительная линия была прорвана.

Артиллерия противника больше им не мешала, они были слишком близко от немцев. Снаряды делали перелет, вздымая над рекой фонтаны воды и грязи.

Капитан Поляк сидел на корточках рядом с радистом, внимательно разглядывая предполье. Противник продолжал оттуда интенсивный обстрел. Огонь извергали пригорки, маскирующие пулеметные гнезда, кусты, которые скрывали позиции пехоты.

«Без поддержки артиллерии этот орешек не разгрызешь!»

«Только бы, не дай бог, они не ввели в действие танки!»

«Они уничтожат нас. Сбросят в реку и будут добивать, как уток. Ни одна живая душа не уйдет оттуда!»

Разноцветные дымы ракет медленно плыли над рощами. Небо очистилось, ясное и равнодушное к земным делам.

– Давай! – потянулся он к трубке полевого телефона. – Товарищ нуль-первый! Я прошу огня! Я не могу продвинуться вперед! – прохрипел он. – Я прошу огня! Что вы? Как же назад?

Горестное недоумение отражалось на лице капитана, когда он вернул радисту трубку таким жестом, словно она стала настолько тяжела, что он не мог ее удержать.

Орудие с фланга еще продолжало вести огонь по пулеметным гнездам, разворачивая кусты; со свистом скручивалась колючая проволока, обрывки которой, раскачиваясь, блестели на солнце.

Станковый пулемет противника пробил щит орудия, наводчик свалился, закрыв лицо руками, из раны на