Его тоске давало пищу Спокойствие гробов.Знать, гроб ему предчувствие сулило!Уже ланит румяный цвет пропал; Их горе бледностью покрыло… Несчастный увядал.И не спасут его младые леты;Вотще в слезах над ним его отец; Вотще и вопли и обеты!.. Всему, всему конец.И молит он: «Друзья, из сожаленья!..Хотя бы раз мне на нее взглянуть!.. Ах! дайте, дайте от мученья При ней мне отдохнуть».Она пришла; но взор любви всесильныйУже тебя, Эдвин, не воскресит: Уже готов покров могильный, И гроб уже открыт.Смотри, смотри, несчастная Эльвина,Как изменил его последний час: Ни тени прежнего Эдвина; Лик бледный, слабый глас.В знак верности он подает ей рукуИ на нее взор томный устремил: Как сильно вечную разлуку Сей взор изобразил!И в тьме ночной, покинувши Эдвина,Домой одна вблизи кладбища шла, Души не чувствуя, Эльвина; Кругом густела мгла.От севера подъемлясь, ветер хладныйКачал, свистя во мраке, дерева; И выла на стене оградной Полночная сова.И вся душа в Эльвине замирала;И взор ее во всем его встречал; Казалось — тень его летала; Казалось — он стонал.Но… вот и въявь уж слышится Эльвине:Вдали провыл уныло тяжкий звон; Как смерти голос, по долине Промчавшись, стихнул он.И к матери без памяти вбежала —Бледна, и свет в очах ее темнел. «Прости, все кончилось! (сказала) — Мой ангел улетел!Благослови… зовут… иду к Эдвину…Но для тебя мне жаль покинуть свет». Умолкла… мать зовет Эльвину… Эльвины больше нет.
Отуманилася Ида; Омрачился Илион;Спит во мраке стан Атрида; На равнине битвы сон.Тихо все… курясь, сверкает Пламень гаснущих костров,И протяжно окликает Стражу стража близ шатров.Над Эгейских вод равниной Светел всходит рог луны;Звезды спящею пучиной И брега отражены;Виден в поле опустелом С колесницею Приам:[6]
