Мне пришлось напомнить себе: «Все убийства остались в прошлом; сейчас ты проводишь курс лечения».

— Ким, как получилось, что у вас на шее остались такие следы? Расскажите, что считаете нужным рассказать.

Она скривилась от боли, когда снова обматывала шею шарфом.

— Если зазвонит мой мобильник, мне придется ответить. Он думает, что я поехала к маме, — сказала она.

Ее лицо исказилось от ужаса, и я понял, что пока еще рано спрашивать ее о конкретных случаях насилия.

Все еще не глядя на меня, она расстегнула рукав блузки. Я сперва не понял зачем, пока не увидел жуткий багровый кровоподтек у нее на локте — он только начал заживать.

— Это ожог? — спросил я.

— Он курит сигары, — ответила она.

Я с трудом перевел дыхание. Она отвечала так, словно это было совершенно обычное дело.

— Вы в полицию обращались?

Она горько улыбнулась:

— Нет, не обращалась.

Она поднесла ладонь ко рту и снова отвернулась в сторону. Этот парень запугал ее так, что она теперь готова его защищать.

Тут у нее в сумке заверещал сотовый телефон. Она достала трубку, посмотрела на номер и ответила.

— Ну что, мой милый? Что стряслось? — Голос ее звучал мягко, легко и совершенно убедительно. — Нет, — продолжала она, — мама вышла за молоком. Ладно, я передам ей твои приветы.

Это было просто потрясающе — наблюдать за ее лицом, когда она все это говорила. Она играла эту роль для самой себя. Вот каким образом она умудряется выживать…

Она отключила связь и повернулась ко мне с нелепой улыбкой на губах, словно ни с кем только что не разговаривала. Это продолжалось несколько секунд. А потом она сломалась, сразу. Стон перешел в рыдания, сотрясающие все ее тело; она качнулась вперед, обхватив себя руками.

— Эт-то так трудно… невозможно, — задыхалась она. — Извините. Не могу. Мне… не следовало к вам приходить.

Когда ее мобильник снова зазвонил, она даже подскочила в кресле. Эту слежку, эти преследующие звонки ей было, видимо, трудно выдерживать, находясь здесь, а она еще пыталась обманывать себя, признавая и одновременно отрицая очевидное.

Она вытерла лицо, словно ее внешний вид имел сейчас хоть какое-нибудь значение, потом ответила на звонок тем же мягким тоном, как и в первый раз:

— Да, милый. Нет, я руки мыла. Извини, милый, я не могла сразу достать трубку.

Мне было слышно, как он что-то орет, а Ким терпеливо кивала в ответ и слушала.

Наконец она сделала мне знак, подняв палец, и выскользнула в коридор.

Я воспользовался этим перерывом, чтобы просмотреть некоторые бумаги и немного усмирить свой гнев. Когда Ким вернулась, я предложил ей адреса нескольких приютов, но она отказалась.

— Мне пора идти, — вдруг сказала она. Второй звонок явно заткнул ей рот. — Сколько я вам должна?

— Ну, скажем, это была лишь первая консультация. Заплатите в следующий раз.

— Нет, никакой благотворительности. И не думаю, что я обращусь к вам еще раз. Сколько?

— Я беру сто долларов за час, — неохотно ответил я. — Дальше — меньше. Полсотни будет вполне достаточно.

Она отсчитала деньги — пятерками и однодолларовыми бумажками — видимо, сэкономленными за долгое время. И ушла. Прием моего первого пациента завершился.

Бенни Фонтана по кличке Добряк, бывший наемный киллер и босс мафии из Нью-Джерси, насвистывал веселую мелодию из репертуара Синатры, подходя к своему темно-синему «линкольну»; потом открыл дверцу и улыбнулся так, что ему позавидовал бы и сам Синеглазый Старикашка.[16]

Из седана вылезла пышногрудая блондинка, разминая длинные ноги, словно явилась на пробу в «Роккеттс».[17] Это была бывшая участница конкурса на звание «Мисс Вселенная», двадцати шести лет от роду, обладательница самых красивых форм, какие только можно купить за деньги. Она была птица высокого полета и не общалась с простыми гангстерами. Бенни был крутой, но не из тех, кого играл Тони Сопрано.

Мясник с интересом наблюдал за ними, сидя в машине. По его оценке, блондинка обойдется Бенни сотен в пять за час, ну, может, в пару штук за ночь, если миссис Фонтана случайно окажется в отъезде, навещая дочь, которую засунули подальше от дома — в частную школу на Манхэттене.

Майкл Салливан посмотрел на часы.

Семь пятьдесят две. Это вам расплата за Венецию. Во всяком случае, начало расплаты. Первое из серии посланий, которые он намерен отправить.

В восемь пятнадцать он взял с заднего сиденья атташе-кейс, вылез из машины и пересек улицу, держась в расплывчатой тени кленов и вязов. Ему не пришлось долго ждать — вскоре из подъезда вышла женщина с голубыми волосами, укутанная в меховое пальто. Салливан придержал для нее дверь, дружески улыбнувшись, и вошел в подъезд.

Тут все было знакомо. Квартира 4-С много лет принадлежала мафиозному клану с тех самых пор, как в Вашингтоне для гангстеров начали открываться новые возможности. Местечко было весьма удобное для свиданий или анонимных встреч. Мясник и сам пользовался этой квартирой, когда выполнял заказы Бенни Фонтаны. Это было до того, как бразды правления перешли к Джону Маджоне, который унаследовал их от своего отца. И он начал выживать Мясника.

Даже старый замок на парадной двери был все тот же или очень похожий. Еще одна ошибка. Салливан отжал его с помощью трехдолларового шила, которое прихватил из домашней мастерской. Потом уложил шило обратно в кейс, достал пистолет и хирургический нож, на этот раз весьма специфический.

Гостиная была полутемной. Конусы света проникали сюда из кухни и из спальни. Салливан быстро и бесшумно пересек гостиную, мягко ступая по ковру, приблизился к двери в спальню и заглянул внутрь. Он увидел обнаженную женскую спину.

Глушитель тихо пфыкнул, всего один раз. Пуля угодила блондинке в затылок. Гангстер заорал так, словно попали в него самого.

Он сумел вывернуться из-под мертвой женщины и скатился с постели, но до ночного столика с пистолетом было далеко. Мясник засмеялся. Фонтана сегодня все делал неправильно. Размяк он, потерял бдительность.

— Приветик, Бенни! Ну как делишки? — Мясник включил верхний свет. — Надо бы поговорить. Насчет Венеции. — Он достал скальпель, заточенный особым способом. — Вообще-то мне нужно, чтобы ты кое-что передал от меня мистеру Маджоне. Можешь оказать мне такую любезность? Поработаешь посыльным? Кстати, Бенни, ты когда-нибудь слышал о том, что такое ампутация?