Второй раз в жизни после более чем десятинедельной дружбы с мальчиком кот снова был один и плыл по течению величайшей реки Северной Америки.
Глава 3
Быстро спустилась темнота, и, как будто внезапно испугавшись чего-то, кот прижался к самому дну лодки. Он достал из-под сиденья большого окуня, пойманного Тоддом, и съел его. Снова заполз под сиденье и заснул. Всю ночь лодку плавно и без происшествий уносило течение.
Ранним утром небо повсюду было обложено тучами, но солнечные лучи принесли тепло. На реке было немного лодок, и те лодочники, которые замечали маленькое ветхое судёнышко, не обращали на него внимания. Когда снова стемнело, кот, свернувшись, занял свою позицию под сиденьем на носу лодки и заснул. Его будили волнение и голод. Он опирался передними лапами на сиденье и смотрел по сторонам. Он увидел огни вниз по течению, которые, казалось, приближались, а потом с нарастающим шумом до него донеслись удары мощного мотора. В свете молодого месяца кот увидел корпус колоссальной баржи, нависшей над ним. Он замер от страха. Грохот воды, расталкиваемой носом и бортами громадины, был подобен водопаду. Последовал удар. С глухим стуком разлетевшись на щепки, старая лодка буквально исчезла. Кот пролетел по воздуху футов двадцать. Белая пена из-под баржи накрыла его. Он немного проплыл под водой, яростно сопротивляясь потоку. Когда, наконец, его голова вырвалась на поверхность, он еле дышал и шипел. Меньше чем в пяти ярдах от него с сопеньем проплывала баржа. Инстинктивно он поплыл прочь от неё.
Теперь сильное срединное течение быстро подхватило и понесло его. Высоко задирая над водой морду, он пытался выбраться к берегу, но продвигался он медленно, и это продвижение съедало все его силы. Он нашёл, что ему легче держаться на плаву, делая время от времени лишь небольшие усилия и отдыхая на поверхности воды. Но он быстро слабел: все чаще его голова погружалась в воду, и он выныривал, сипя. Совсем немного времени он мог ещё продержаться на воде.
Неожиданно его вынесло к деревянному столбу. Его когти отчаянно вонзились в дерево, и ему удалось перебраться на противоположную сторону столба, где течение почти не ощущалось. Только теперь он смог оглядеться и увидел над собой длинную дощатую платформу.
С величайшей осторожностью он стал карабкаться по подпорке. Почти полчаса занял у него подъем на платформу, которая оказалась большой, добротно построенной пристанью. Больше часа он лежал совершенно без движения, приходя в себя. Наконец он поднялся на ноги и, изнурённый, поплёлся по длинному-длинному пирсу. На берег вела лестница. Достигнув последней ступеньки, кот почувствовал запах добычи. Словно по волшебству, вся его слабость, казалось, исчезла куда-то, он напряжённо насторожился, уши прижались к голове, и весь он приник к земле. Он быстро пробежал вдоль ржавеющей жестяной стены какого-то строения, на углу остановился и осторожно осмотрелся. Деревянная платформа шла вдоль этой стороны строения, и товарный состав стоял на железнодорожном пути возле неё. Между вагонами и строением, не более чем в двадцати футах от кота, пять крыс с шумом рвали бумажный пакет, чтобы достать два чёрствых пирожка. Некоторое время юный кот наблюдал за ними, и хвост его нервно подёргивался. Потом он скользнул за угол, незаметно пробежал вдоль фундамента. Его быстрое приближение оставалось незамеченным, пока он не сократил расстояние на две трети между собой и крысами.
Вдруг одна из крыс пронзительно пискнула, и тотчас поднялась суетливая беготня — крысы бросились врассыпную. Две проскочили в узкую щель под дверью склада. Две другие прыгнули в открытую дверь товарного вагона. Пятая бросилась бежать по платформе. Это была роковая ошибка. Молодой кот перехватил её и почувствовал, как хрустнули кости, когда его зубы вонзились в плечи грызуна, и ещё до того, как перестали дёргаться мускулы жертвы, он начал пожирать её.
Почти час после этого он тщательно чистился. Когда он снова пошёл по платформе, то ступал уже беззаботно, высоко подняв голову и навострив чуткие уши. Еда чудесным образом освободила его от мучительного голода и боли. Он подошёл к бумажному пакету, которым занимались крысы, и обнюхал засохшие пирожки. Они не привлекли его, и он отвернулся от них. Потом, вспомнив о двух крысах, исчезнувших в тёмной пещере товарного вагона, кот подошёл к краю платформы и вытянул шею, чтобы заглянуть внутрь вагона. Во мраке смутно виделись доски, кучи бумаги вперемешку с соломой. Он прыгнул внутрь и обошёл вагон. Потом удобно устроился на соломе и глубоко заснул.
Его разбудил человеческий голос. Он тотчас вскочил. Подошёл к двери и высунул голову в утренний свет, немедленно снова спрятавшись при виде приближающегося человека. Потом раздался другой звук, таинственный сильный грохот, и вдруг кот был сбит с ног резким рывком вагона. Восстановив равновесие, он прижался к полу, широко расставив лапы, но второй толчок повалил его.
Минутой позже вагон поехал. Испуганный, хотя и полный любопытства, молодой кот приблизился к открытой двери вагона. Он улёгся на безопасном расстоянии, наблюдая за проплывающими картинами природы. Ветер приятно ерошил ему шёрстку и место страха заняло чувство, близкое к наслаждению.
Он мельком увидел великую реку — Миссисипи, когда поезд несколько миль шёл вдоль реки вниз по её течению, но, когда рельсы свернули на юго-запад, он потерял её из виду. Почти весь день он лежал, вытянув лапы, как маленький лев, обозревающий своё королевство. Время от времени он поднимался и бродил по вагону. Дважды в течение дня человеческие голоса поблизости заставляли его прятаться в соломе в тёмном углу вагона.
Для кота, ещё не переставшего быть котёнком, он проехал значительное расстояние от места своего рождения. Когда спустился мрак и поезд набрал скорость, стало ясно, что его одиссея только начинается.
После первого дня пути его первоначальный интерес к импровизированному железнодорожному путешествию пропал. Скоро он стал беспокоиться. На второй день одна из крыс совершила смертельную ошибку, слишком нагло высунувшись из своего убежища. Кот съел её так же быстро, как поезд съедал мили. К концу четвёртого дня голод и жажда стали для него почти невыносимы.
Чем дальше на юг шёл поезд, тем более жаркой и влажной становилась погода. Поезд громыхал теперь среди незнакомой страны, в которой огромные, развесистые дубы и величественные кипарисы, падубы и тополя были окутаны длинными ниспадающими прядями испанского мха.
Наконец на пятое утро поезд, вздрогнув, остановился на большой сортировочной станции в пригороде Александрии штата Луизиана. Как и на предыдущих остановках, он услышал, как снаружи говорили и двигались люди. Но на этот раз какой-то человек заглянул в дверной проем, и кот испуганно прыгнул в противоположный конец вагона. С богохульными проклятьями человек влез в вагон и пошёл на зверя с палкой в руке, он подошёл вплотную к коту, и зверь попытался убежать. Но, тыкая в него палкой, человек заставил его забиться подальше в угол. Низкое угрожающее рычание вырвалось из горла кота, шерсть поднялась дыбом, белые острые зубы обнажились. Человек отступил и сохранял теперь порядочную дистанцию между собой и котом. Потом опять стал тыкать в зверя палкой, больно задевая ему ребра. Рычание угрозы переросло в рычание ярости. Кот ловко отпихнул палку лапой в сторону и бросился на врага.
Человек издал испуганный вопль, отшвырнул палку и кинулся прочь. Но в то же мгновение кот вцепился ему в бедро, глубоко вонзив когти. Задние лапы работали как насос, вспарывая голень, разрывая брюки и глубоко вонзаясь в мякоть. Когда сильные зубы зверя воткнулись в толстую мышцу чуть выше колена, человек заорал от боли и страха:
— Чарли! ЧАРЛИ! Помоги! Револьвер! Он хочет убить меня!
Раздался топот бегущих по крупному гравию ног, и другой человек появился в дверном проёме. Он тянул за лямку кобуры и уже почти вынимал тяжёлый револьвер, когда кот стремительно перепрыгнул через голову ошеломлённого человека.
Он мчался прочь от вагона на предельной скорости, когда раздался первый выстрел. Вспышка боли качнула его, пуля провела узкую горячую царапину по его бедру. Зверь тотчас увернулся в сторону, нырнул под грузовики и выскочил на другой стороне дороги. Кот бежал как мог быстро к густым зарослям мшистых деревьев в дальнем конце станции. Он тяжело дышал, когда добрался до подлеска, но пробежал ещё четверть мили через лес, прежде чем замедлить ход. Остановился, сопя, возле огромного зеленого дуплистого дуба, почти лежащего на земле. Не обнаружив ничего опасного, вскарабкался внутрь ствола. Там, все ещё тяжело дыша, он долго отлёживался, успокаиваясь, потом глубоко заснул.
