поэтому, вероятно, не мог принять на себя в этом предприятии пост ниже, чем пост главнокомандующего. Но это было невозможно. Назначение союзного главнокомандующего — процедура сложная, требующая общего согласия военных и политических лидеров соответствующих правительств. Ни один нижестоящий командир экспедиционных сил не нашел бы юридического обоснования, чтобы подчиниться приказам, исходящим от генерала Жиро. Более того, в данный момент в составе союзных экспедиционных сил не было ни одного француза; противником же, если бы таковой появился, могли быть именно французы.
Все это было подробно объяснено генералу. Он был потрясен, разочарован и после многочасовых совещаний нашел необходимым отклонить любое свое участие в этом предприятии. Он сказал: 'Генерал Жиро не может согласиться с подчиненным положением в этом командовании — этого не поняли бы мои соотечественники, а моя честь, как солдата, оказалась бы запятнанной'. Оставалось только искренне сожалеть, ибо он оставил во Франции свою семью как потенциальных заложников в руках беснующихся немцев, а себя, если присоединится к нам, подвергал огромному риску.
Моими политическими советниками в то время были Фримэн Мэттьюс из американского государственного департамента и Уильям Мак из английского министерства иностранных дел. Они настолько были обеспокоены таким ходом событий, что предложили номинально назначить генерала Жиро командующим, а за мной сохранить фактическую власть по руководству боевыми действиями. Они считали, что публичное присоединение имени генерала Жиро к этой операции вполне могло означать ее успех. Я не мог согласиться с этим и решил придерживаться линии, что если генерал Жиро не захочет возглавить те французские силы в Северной Африке, которые, возможно, перейдут на нашу сторону в борьбе против Германии, то нам следует проводить кампанию так, как будто мы никогда не встречались и не совещались с ним. Переговоры с генералом Жиро продолжались с перерывами далеко за полночь. Я довольно хорошо понимал французский язык, но тем не менее настоял на том, чтобы во избежание любого неправильного понимания рядом находился официальный переводчик. Когда уже выдохлись более опытные переводчики, генерал Кларк предложил свои услуги. И хотя он говорил по-французски далеко не бегло, переговоры продолжались довольно гладко. Дело в том, что после первого же часа этих переговоров каждый из нас просто снова и снова повторял свои уже изложенные доводы. Когда, наконец, генерал Жиро отправился спать, не было ни малейших признаков изменения в его первоначальных требованиях.
Уходя, он заметил, что в этом деле будет наблюдателем. Однако он согласился встретиться со мной на следующее утро в доме генерал-губернатора. В тот вечер лица политических деятелей при нашем штабе вытянулись.
Прежде чем уйти отдыхать после трудного дня, я направил в Объединенный англо-американский штаб подробное донесение о наших переговорах. Я был признателен за немедленный ответ из этого штаба, в котором меня полностью поддерживали. Заключительная фраза ответа оказалась искаженной, но мы все же смогли прочесть следующее: '…Сожалеем, что вы были вынуждены посвятить так много вашего времени этому делу…' Хорошо, что я не мог предвидеть, сколько времени у меня уйдет в предстоящие недели на раздражавшие и тщетные совещания по североафриканским политическим проблемам!
К счастью, ночной отдых несколько изменил настроение генерала Жиро, и на следующее утро при встрече он заявил, что будет участвовать в операции в той роли, какую мы ему предлагали. Я дал обещание, что, если он добьется поддержки французов, я буду иметь дело с ним как с администратором этого региона до того, как гражданским властям представится возможность выявить волю населения.
В ходе дальнейших переговоров с генералом Жиро обнаружилось полное расхождение во взглядах относительно того, что необходимо было сделать в стратегическом плане в тот момент. Его точка зрения сводилась к тому, чтобы немедленно наступать на Южную Францию, не обращая никакого внимания на Северную Африку. Я объяснял ему, что наши войска уже высаживались в намеченных пунктах североафриканского побережья, что мы не могли обеспечить авиационную поддержку для десанта, который он предлагал, что союзники не имели в то время достаточного количества судов, чтобы провести необходимое наращивание сил для вторжения на юге Франции, которые выдержали бы давление на них со стороны немцев. Наконец, я объяснил ему, что эта кампания предпринимается на основе таких сложных и детально разработанных планов, что их изменение, какое предлагает Жиро, полностью исключается.
Он не мог понять, почему мы должны иметь в наших руках Северную Африку в качестве базы, почему войска союзников должны твердо и прочно обосноваться в этом регионе, прежде чем осуществить успешное вторжение в южную часть Европы. Он не представлял себе смысла уроков, которые дала война, относительно воздействия авиации наземного базирования на незащищенные с воздуха морские суда и корабли. Вероятно, он не понял в тактическом плане значения потери в юго-западной части Тихого океана двух крупных английских кораблей 'Принс оф Уэльс' и «Рипалс», когда их оставили незащищенными от ударов авиации наземного базирования. Более того, Жиро считал, что, если бы союзники выбрали вариант высадки на юге Европы, они могли бы доставить на юг Франции 500 тыс. солдат в пределах двух или трех недель. Ему было трудно понять, что мы предприняли операцию, которая потребовала предельного напряжения наших ресурсов, и что в силу недостаточности этих ресурсов мы должны были тщательно рассчитать наши первоначальные стратегические цели.
В течение ночи и раннего утра 8 ноября поступали оперативные донесения, обнадеживающие по своему тону. Как и ожидалось, при высадке в Алжире наши войска не встретили почти никакого сопротивления. Это произошло главным образом благодаря усилиям Мэрфи, действовавшего через генерала французской армии Маета, и симпатиям к союзникам со стороны генерала Альфонса Жюэна,[13] хотя внешне последний демонстрировал официальную враждебность.
Однако нас не покидала мысль о необходимости как можно скорее выйти в район Туниса. В ночь на 8 ноября я набросал карандашом памятную записку, в которой говорилось: 'В восточном секторе мы замедлили темпы продвижения, а нам надо немедленно идти по направлению — Бон, Бизерта'.
У Орана наши войска успешно высадились на берег, однако французы, в частности подразделения их военно-морских сил, оказали ожесточенное сопротивление. В этой схватке американская 1-я дивизия, которой впоследствии предстояло пройти долгий боевой путь, получила здесь боевое крещение. Несмотря на слабую обученность личного состава, 1-я дивизия при поддержке частей 1-й бронетанковой дивизии добилась решающего успеха, и 9 ноября мы уже знали, что вскоре будем иметь возможность доложить о победе в этом районе. 10 ноября сопротивление у Орана полностью прекратилось. Генералы Фридендолл и Терри де ла М. Аллен с честью встретили свое первое боевое испытание.
Мы также знали, что на западном побережье войска высадились успешно, но в дальнейшем от них перестали поступать донесения. Правда, на некоторых участках, особенно у Порт-Лиотей, развернулись ожесточенные бои. Период спокойствия на предательском море длился очень короткое время, и последующая доставка подкреплений была сопряжена с исключительно серьезными трудностями. Я пытался использовать любые возможные средства, чтобы установить связь с командующими на западном участке контр-адмиралом Хьюиттом и генералом Паттоном. Радиосвязь опять отказала, и до нас доходили только неразборчивые сигналы. Мы пытались направить для связи в район Касабланки легкие бомбардировщики, но, после того как французские истребители сбили несколько из них, стало ясно, что этот вариант безнадежен. В отчаянии я спросил адмирала Каннингхэма, нет ли у него быстроходного корабля. К счастью, в Гибралтарском порту в тот момент оказался один из самых быстроходных кораблей, поднимавший пары, чтобы доставить на Мальту крайне необходимый там груз, и адмирал без колебаний предложил воспользоваться мне этим кораблем для установления связи с командованием западной оперативной группы. Я назначил американского контр-адмирала Бернхарда Биерн возглавить группу штабных офицеров на корабле, и в пределах часа группа вышла в море.
Утром 9 ноября генерал Кларк и генерал Жиро вылетели в Алжир, надеясь заключить какое-либо соглашение с французскими властями. Необходимо было добиться прекращения французами боевых действий и заручиться их помощью в планируемых операциях против немцев.
Холодный прием генерала Жиро французами в Северной Африке явился ужасающим ударом по нашим надеждам. Генерала полностью игнорировали. Он выступил по радио, объявив, что берет на себя руководство Северной Африкой, и дал указание французским силам прекратить бои против союзников, но его обращение не оказало никакого воздействия. Сомневаюсь, что многие французы слышали его выступление. Радиосвязь с Алжиром по-прежнему поддерживалась с большими затруднениями, но в конце концов пришло сообщение: адмирал Дарлан[14] находится в Алжире!
