Менгером, и законами предельной полезности, которые были параллельно сформулированы Джевонсом и Вальрасом. Для Джевонса и Вальраса предельная полезность была простым добавлением к?математической модели равновесия (частичного в?случае Джевонса и общего у?Вальраса), в?которой процесс человеческой деятельности явно отсутствует, а?включение или исключение закона предельной полезности ничего не?меняет. Напротив, для Менгера теория предельной полезности?— это онтологическая необходимость и важнейшее следствие его собственной концепции человеческой деятельности как динамического процесса (Jaffe 1976, 511—524).
Более того, неудивительно, что главный основатель неоклассической чикагской школы Фрэнк Найт называл теорию Менгера об экономических благах первого и более высоких порядков наименее значительным из?его достижений (Knight 1950). Этим утверждением Найт обнаруживает теоретическую неадекватность всей неоклассической парадигмы равновесия и, в?частности, своей чикагской школы, для которой процесс производства имеет объективный и мгновенный характер, время играет роль не?более чем параметра, а?творчество и неопределенность, типичные для всякой предпринимательской деятельности, истреблены применением рикардианского равновесия, являющегося фокальной точкой исследования.
Для своего времени «Основания политической экономии» Менгера были передовой книгой: в?ней ученый не?только указал на существенную для реальной экономики и неотделимую от человеческой деятельности роль концепций времени, неведения, предпринимательского знания и ошибки, комплементарных благ, постепенно соединяющихся в?ходе рыночного процесса, а?также непрерывного неравновесия и изменений, характерных для любого реального рынка, но?также включил новую теорию происхождения и эволюции социальных институтов, которая позднее была развита и доведена до конечных логических выводов Хайеком.
Вторым важнейшим вкладом Менгера было предложенное им теоретическое объяснение стихийного, эволюционного возникновения социальных институтов, исходящее из?субъективной концепции человеческой деятельности и взаимодействия людей. Далеко не?случайно Менгер посвятил «Основания политической экономии» Вильгельму Рошеру, одному из?крупнейших немецких историков. Дело в?том, что в?теоретических спорах между сторонниками концепции эволюционного, исторического и стихийного развития институтов (позиция, представленная Савиньи в?области права, Монтескье, Юмом и Берком?— в?области философии и политической науки) и сторонниками узкорационалистической картезианской концепции (представленной Тибо в?области права, Бентамом и английскими утилитаристами?— в?области политической экономии) Менгер, по его мнению, снабдил первых необходимым и надежным теоретическим фундаментом.
Субъективистская концепция Менгера, центром которой является действующий человек, объясняет стихийное, эволюционное возникновение ряда моделей поведения (институтов) в?сфере права, экономики и языка, которые делают возможной жизнь в?обществе, через идею эволюционного процесса, в?котором действует бессчетное множество людей, каждый из?которых оснащен собственным небольшим эксклюзивным запасом субъективного знания, практического опыта, желаний, мнений и чувств. Менгер выяснил, что институты возникают в?ходе социального процесса, состоящего из?множества человеческих действий и направляемого особыми людьми из?плоти и крови, которые, в?конкретных обстоятельствах места и времени, раньше других открывают, что определенные формы поведения облегчают им достижение целей. Тем самым они запускают децентрализованный процесс проб и ошибок, в?котором начинает преобладать поведение, лучше других устраняющее несогласованность, и в?ходе такого неосознаваемого процесса обучения и подражания пример, поданный наиболее творческими и успешными людьми, получает распространение, и ему следуют остальные члены общества. Хотя Менгер развивает свою теорию в?применении к?конкретному экономическому институту, к?возникновению и эволюции денег (Menger 1994), он отмечает, что, по существу, ту?же теоретическую схему можно без особых проблем применить к?возникновению и эволюции правовых институтов и языка. Сам Менгер с?безукоризненной точностью ставит проблему, вокруг которой формулирует свою совершенно новую исследовательскую программу экономической науки: «Каким образом институты, служащие общему благополучию и чрезвычайно важные для его развития, возникли сами по себе, не?направляемые общей волей?» (Menger 1985; Менгер 2005а). Ответ парадоксален: институты, имеющие жизненно важное значение для жизни в?обществе (языковые, экономические, правовые и моральные), являются «непреднамеренными последствиями отдельных действий» (или, в?терминологии Менгера,
