– Да ладно уж тебе. – Она примирительно похлопывает его по руке. – Уж такое прямо обещание… Ой, Лиза, и ты тут?

– Конечно, тут, Азамат ведь сказал, вы заболели.

– Так тебе-то лучше бы ко мне не подходить, – хмурится старушка. – Еще подцепишь, а тебе сейчас болеть никак нельзя.

– Ничего, имигчи-хон, я умею так лечить, чтобы не заражаться, – улыбаюсь я. У нашей бабули все хорошо с головой, получше, чем у многих столичных жителей помоложе.

– Ну ладно, – говорит она с сомнением. – Но обниматься не буду!

– Это правильно, – соглашаюсь. – Мы тут вам фруктов привезли немножко…

Следующий час мы все при деле. Азамат выгружает привезенные продукты и готовит обед, я осматриваю матушку и накачиваю ее лекарствами, а матушка причитает, что мы слишком много всего привезли, она же столько не съест.

– С соседями поделишься, – невозмутимо говорит Азамат, нарубая в фарш парную сурчатину.

Матушка принимает от меня чашку горячего раствора от горла.

– У тебя и снадобья с фруктами, – удивляется. – Ну вы вообще меня избалуете, ребятки.

– А почему бы и нет? – ухмыляется Азамат, добавляя соуса.

Пока на одной плитке жарится сурок, на другой я затеваю блины. Все-таки весна, Масленица и все такое, хотя тут ее не празднуют, а на Земле она уже закончилась. Но мне хочется блинов с икрой, и все тут.

Короче, мы устраиваем пир горой. Матушка сначала еще отнекивается, дескать, от болезни аппетита нету, но когда мы все перед ней на стол выставили… в общем, пришел аппетит, еще получше, чем у меня.

В разгар пиршества из комнаты явилось существо. Крошечная черная кошечка, такая пушистая, что совсем как шарик.

– Ой! – говорю. – Котенок!

– Да не, это взрослая, – поправляет матушка. – Котята у нее там в коробке, три штуки. Куда бы их деть, не знаю.

– Это взрослая такая маленькая? – удивляюсь я. Она размером с буханку хлеба, не больше.

– А у вас на Земле кошки крупнее? – интересуется Азамат.

– Ну да… я просто привыкла, что у вас все зверье больше, чем у нас. А эти такие маленькие…

– У нас есть большие кошки, которые в степи живут и на всяких мышей охотятся. Но те совсем большие и опасные, их дома не держат. А эти мух едят, комаров, тараканов… В общем, полезные в быту.

– С ума сойти… А можно на котят посмотреть?

Матушка хихикает над моим любопытством и ведет меня в дальний темный угол комнаты у печки, где стоит деревянный ящичек с паклей, а в нем три черные зверюшки размером с мышь от бука. Я умиленно пищу:

– Азамат, давай их возьмем, а?

– В город я бы не стал, – протягивает он. – Там собаки, машины… Да и насекомых меньше, всех люди выбивают. Что они там есть будут?

– А давай их ко мне возьмем, на Дол?

– Давай, – кивает он. – Там они пригодятся.

– Ну вот как здорово! – говорит довольная матушка. – А то тут уже у всех по выводку, девать их некуда. А тебя, что ли, мухи замучили?

– Нет, я просто очень кошек люблю, – говорю я, демонстративно извлекая мелкое мурчащее существо из ящика, чтобы помурзать.

Азамат и матушка переглядываются и пожимают плечами. Ну и ладно.

– Я тут кое-что нашла, – внезапно сообщает матушка и принимается рыться на захламленном столе. – Подумала, если вы приедете, надо показать. Вот!

Она извлекает старенький электронный фотоальбом на солнечных батарейках.

– О, фотографии детства, куда же без них! – смеюсь я.

– Нет-нет, что ты! – шугается матушка. – Детских нету, самые ранние лет семи. Маленьких ведь нельзя снимать, примета дурная!

– Оп-па… А почему?

– Младенческая смертность высокая, – вздыхает Азамат. – Ну ладно, ма, показывай, что у тебя там, самому же интересно.

Мы усаживаемся на диване по обе стороны от матушки, и она заводит свой агрегат.

– Во-от, это, когда ты первый раз ко мне приехал сам из Ахмадхота. Помнишь, летом?

На картинке скала у моря, яркий свет. На камне сидит щуплый мальчишка, поджав коленки, и сосредоточенно рассматривает какую-то мелочь в руках.

– Ага, – кивает Азамат. – Это я мелкого крабика поймал, помню.

– А вот мы с тобой, – комментирует матушка. – Это я попросила подругу нас щелкнуть. Ее-то уж пять лет как нету…

Здесь они оба стоят, и Азамат уже почти вровень с матушкой. Он смешной, стриженный почти под ноль, длинный и узкий. Матушка совсем молодая, в красивой вышитой одежде. Теперь я вижу, что Арон и правда на нее сильно похож.

Дальше следует много-много изображений Азамата на деревьях, заборах, крышах, скалах…

– Ты по земле вообще не ходил, что ли? – спрашиваю.

– По земле он только бегал, – смеется матушка. – Заснять не успевала. А вот это когда ты Арона привез, помнишь?

– Помню, помню. Он такой странный был, – говорит Азамат, – ходил целыми днями, нудил, вот по маме скучаю. Я говорю, так поехали к ней. А он: зачем? а что там делать? Я так смеялся…

– Да это не он странный, это ты странный, – говорит матушка. – Я больше никого не знаю, кто бы к матери ездил каждое лето. Нет, Лиза, ты представляешь? В восемь лет, один! Поезд идет два дня, это ж с ума сойти от скуки. Да и отец был не в восторге…

– Отец никогда от меня в восторге не был, – отмахивается Азамат.

– Ну почему, лук же он тебе сделал. А Арону, любимчику своему, – нет.

– Да Арон из лука стрелять так и не научился. А отец просто хотел, чтобы я на соревнованиях победил, а для них обязательно семейный лук нужен, покупать нельзя.

Матушка качает головой и продолжает листать фотографии.

– А у тебя есть идеи, почему он тебя так не любил? – спрашиваю.

– Я был непослушный. – Азамат пожимает плечами. – Не делал, что он велел, или делал не так.

– Да вовсе это тут ни при чем, – категорично заявляет матушка. – Он просто хотел, чтобы был главным среди сверстников. Потому и на соревнования тебя пихал на все подряд, и на драки подначивал. А ты ни с кем ссориться не хотел, вот он и бесился.

Азамат тяжело вздыхает и молчит, так что мы возвращаемся к просмотру фотографий.

– Вот это уже постарше, тут тебе лет пятнадцать, – воркует матушка.

В пятнадцать лет Азамат еще смешнее. Он ужасно длинный и тощий, а плечи широкие, так что получается совсем вешалка. На лицо его легко узнать, и без шрамов он действительно довольно красивый.

– А это мы с Алтонгирелом, – удивленно говорит Азамат. – А когда это такое было? Я же его сюда не привозил!

– А это ты мне отдал карту с фотографиями, не помнишь? Это, наверное, Арон снимал.

Алтонгирел немного пухленький и губастый, с огромными странными глазами. То ли напуган чем-то, то ли болеет, то ли просто не в себе.

– Слушай, как он жутко выглядит, – говорю.

– Да вот – поддакивает матушка, – и я всегда говорила, странный мальчик. Он ведь духовником стал, да?