германских частей, которые остались после ухода разведки на занимаемом участке фронта. В этом случае резидент Зондерштаба «Р» всех агентов, которых он наметил для оставления по ту сторону фронта, представляет составу отдела «1 C» для знакомства и постановки им боевой задачи. О сроке выполнения задачи, глубине разведки, пароле для опознания резидент должен поставить в известность соответствующий отдел «1 C»[313].

Резидентам, также говорилось в документе, надлежало указать место явки агента, лицо, с которым надо встретиться в первую очередь, и установить хорошо замаскированные пункты встречи во главе с начальником. Получив разведывательный материал, начальник пункта должен был передать материал резиденту, а тот переправлял данные в Зондерштаб «Р».

Всем агентам для опознавания давалось два пароля: один — от соответствующего отдела «1 C», другой — от резидента. Перед выходом в советский тыл разведчиков требовалось тщательно инструктировать, проверять их готовность к заданию. За агентами организовывалось постоянное наблюдение (даже в момент их нахождения на территории противника, если это было возможно); уделялось внимание тому, как ведут себя разведчики в общей гражданской массе, осторожны ли они при ведении разговоров, как они держатся, если их схватили сотрудники НКВД[314] .

Директивой, кроме этого, определялись сроки нахождения разведчиков в тылу Красной армии, их снабжение имуществом и денежными средствами. За успешное выполнение задания германского командования — предоставление данных о противнике — «Зондерштабистам» полагалось вознаграждение, но после их возвращения из-за линии фронта. Вторичная заброска агента на сторону противника зависела от желания самого разведчика, насильно отправлять его запрещалось.

В круг задач главных резидентов, согласно директиве, входил инструктаж агентуры о способах пересечения линии фронта. Документ указывал, что переход линии фронта днем не должен вызывать никаких затруднений. Агентам рекомендовалось сориентироваться на местности, и почувствовав, что они на немецкой стороне, найти отдел «1 C» воинской части, к которому они прикреплены. Если же переход осуществлялся на другом участке фронта, то предлагалось отыскать отдел «1 C» ближайшей армейской части, и уже через него выходить на свой отдел «1 C» и на своего резидента.

В обязанности главных резидентов также входила подача сведений о количестве оставленных агентов или группах, их задачах, способах связи с ними, паролях. Указывая на оперативный характер добывания информации и скорейшую передачу ее в центр, Шаповалов требовал от резидентов немедленно выделить из числа действующей агентуры связистов-радистов и представить в Зондерштаб все сведения о них (имя, год и место рождения, национальность, данные о службе в РККА, наличии родственников в СССР, владении иностранными языками, умении пользоваться радиоаппаратурой и т. д.).

Для подготовки радистов в местечке Миттенгайде, около города Алленштайна в Восточной Пруссии, были открыты курсы, на которых обучалось 30 человек. Начальником курсов являлся лейтенант вермахта И. И. Гресс, преподавателем разведывательного дела — немецкий специалист Лейдер. Еще одна школа располагалась в баварском городке Обераммергау, где готовили радистов для отрядов УПА. Школу возглавлял бывший полковник УНР П. Г. Дьяченко (здесь же, по неподтвержденным сведениям, скрывался после подавления Варшавского восстания командующий Армией Крайовой Тадеуш Комаровский)[315].

Для сбора сведений в тылу Красной армии Зондерштаб предписывал резидентам использовать в работе родственников и близких знакомых своих агентов, причем рекомендовалось подбирать таких людей из числа более пожилых и неспособных к труду, чтобы их не могли мобилизовать в РККА или на предприятия. Использовались и другие варианты. Помощник резидента по Полтавской области Николай Левчук, обезвреженный военными контрразведчиками 2-го Украинского фронта, на допросе показал: «Было приказано возвратиться на Украину к матери, дождаться прихода войск Красной Армии, попасть на службу в одну из советских частей и уже там выполнять задания абвера»[316].

В ноябре 1943 г. произошла реорганизация резидентур на местах. 1-й отдел органа был расширен, став оперативно-разведывательным управлением, состоявшим из трех отделов — русского, украинского (начальник — полковник П. Н. Крыжановский) и белорусского (начальник — Рискевич, одно время служивший в югославской армии). Отделы занимались оперативной войсковой разведкой, направленной на сбор информации о частях Красной армии, а также продолжали вести борьбу с партизанами. Все отделы состояли из двух отделений: внешней и партизанской разведки. В каждом отделе были введены должности офицеров-вербовщиков, отвечавших за подбор агентуры[317].

Изменения коснулись и разведывательно-резидентских областей. Теперь они подчинялись отделам по национальному признаку, а в их штатных структурах произошли преобразования. Областной аппарат состоял из главного резидента — начальника области, трех помощников, курьеров для связи с районными резидентами, вербовщика агентуры и нескольких штатных агентов, в чьи обязанности входила работа с осведомителями и выполнение различных заданий резидента. У каждой разведывательно-резидентской области находилось в подчинении от 8 до 20 районных резидентур[318] .

Однако в новом виде Зондерштаб проработал недолго. В начале декабря 1943 г. из ОКХ пришло указание расформировать орган. Смысловский, заподозренный немцами в двурушничестве, оказался под домашним арестом (о причинах чего мы расскажем отдельно), а часть сотрудников и агентура были переданы штабу «Валли» и СД. Полковник М. М. Шаповалов был назначен комендантом специального лагеря в Торне (Торунь), где содержалось около 200 военнопленных, в прошлом бывшие инженеры на крупных советских предприятиях, которые предоставили абверу весьма ценные сведения о военно-промышленном комплексе СССР. Остальных сотрудников распределили по «восточным» батальонам или направили на работу в Германию[319].

С первых дней, как только Смысловский возглавил Особый штаб «Россия», он и его ближайшие соратники стали уделять значительное внимание изучению методов борьбы, которые использовали партизаны и подпольщики против германских регулярных войск и органов, ответственных за поддержание «нового порядка». Начальник Зондерштаба «Р» с удивлением обнаружил, что немцы поначалу весьма легкомысленно относились к «малой войне». В работе «Война и политика» Борис Алексеевич вспоминал:

«Германский Генеральный штаб долгое время считал эту войну тактической аномалией и с большим презрением относился к боям против зеленых банд… Германский Генеральный штаб со снисходительной улыбкой относился к доктринам Малой Войны, считая их чисто революционной фантазией и не веря, что партизанские бригады смогут оказать серьезное влияние на нормальный ход стратегических операций»[320].

Смысловский нашел сочувствие у руководства штаба «Валли». Итак, перед ним стояла задача активно заниматься борьбой с партизанами и прилагать все усилия к тому, чтобы ослабить деятельность «народных мстителей», создавая условия для их разложения и нейтрализации.

Очевидно, что работа по подавлению советского партизанского движения должна была вестись комплексно и по нескольким направлениям. Основная ставка, разумеется, делалась на внедрение агентуры в партизанские отряды и подпольные организации, проведение оперативных мероприятий с участием спецподразделений и команд. Не последнее место отводилось и пропаганде среди населения. Ее эффективность, в конечном итоге оказалась невысокой, хотя в 1942 г. были все шансы вбить клин между партизанами и населением, и склонить чашу весов на немецкую сторону, при условии, что карательный элемент оккупационной политики на Востоке будет нивелирован.

Фактически сразу в работе Особого штаба «Россия» наметилась тенденция к подготовке лжепартизанских отрядов. Необходимый для этого контингент начал подбираться еще в 1941 г., а с 1942 г.