евреи и большевики[175]), и реальные стратегические планы ОКВ, о которых стало известно только после войны. В 1938 г. НТСНП не мог знать об этих планах, как и о том, какой в 1941 г. будет утвержден «пакет документов» («Инструкция об особых областях к директиве № 21», приказ «О военной подсудности в районе 'Барбаросса' и об особых полномочиях войск», приказ о комиссарах), оправдывающий проведение истребительной политики.

Итак, переговоры между немцами и НТС состоялись. Они выявили взаимное желание сотрудничать. Руководители НТСНП почувствовали, какие выгоды сулит такое сотрудничество. В последующем часть членов организации, среди которых был Георгиевский, не питая никаких иллюзий в отношении дальнейшей германской политики, отказались взаимодействовать с бюро союза, избравшим пронацистскую линию. Основная часть членов НТСНП во главе с В. М. Байдалаковым, приняв для прикрытия идею, получившую позже название «третьей силы» («… ни со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем русским народом»), решила двигаться в немецком фарватере [176].

Переговоры, состоявшиеся летом 1938 г., свидетельствовали о том, что бюро НТСНП уже тогда начало ориентироваться на Германию. Новая ориентация совпала с интересами немецкой военной разведки, которая накапливала материалы о Советском Союзе. Солидаристы, разумеется, пришли не с пустыми руками. Они, по всей видимости, предложили свои кадры, пропагандистский опыт, практику подбора и подготовки агентов. Это и нужно было немцам, наверняка обещавшим НТСНП материальную и техническую поддержку.

Летом 1941 г. был подписан «тройственный договор» между ОКВ, НТСНП в лице Байдалакова и Комитетом русских эмигрантов в Польше С. Л. Войцеховского. Один экземпляр этого договора, отмечает A. B. Окороков, «находился длительное время у одного из руководителей НТСНП и был изъят гестапо во время арестов руководителей союза в 1944 г.»[177].

Сами энтээсовцы объясняют разногласия внутри союза так: Исполнительное бюро в начале 1941 г., на случай если СССР окажется временно в коалиции с Англией и США, продумало вариант отправки на Запад делегации во главе с М. А. Георгиевским, а в это время основная масса членов организации двинется на оккупированную территорию. Председатель НТС Е. Р. Романов также вспоминал, что Георгиевский, несмотря на свои антинемецкие взгляды, был отнюдь не против того, если союз использует немцев, чтобы попасть в СССР, так как другого выхода не было[178].

В мае 1941 г. в Белград приехал редактор и издатель берлинской газеты «Новое Слово» В. М. Деспотули. Встретившись с членами Исполнительного бюро, он рассказал, что скоро будет война с Советским Союзом. В Германии, поделился он, не все разделяют расово-колониальные устремления Гитлера. Есть круги, предлагающие негласное сотрудничество «в деле решения русского вопроса», а НТСНП — единственная политическая организация, с которой эти круги считаются [179].

Как позже выяснилось, визит редактора «Нового Слова» в Белград санкционировал глава политического отдела ведомства Розенберга — Георг Лейббрандт. Как только Исполнительное бюро НТСНП переехало в Берлин (июнь — август 1941 г.), он установил личный контакт с Байдалаковым, чтобы выяснить его позицию. Байдалаков в мрачных красках обрисовал перспективы Рейха в войне с СССР. Лейббрандт отреагировал сдержанно. Он решил использовать солидаристов в своих целях, предоставив им возможность организовать при газете «Новое Слово» «редакционное совещание», которое бы выполняло функции центра по координации и взаимному обмену информацией, а затем привлек их к другим мероприятиям, уже связанным с выездом на захваченную территорию. Так открылся один из каналов проникновения в СССР[180].

В это время союзом заинтересовались и эсэсовские разведчики. В странах, где организация имела отделы, сотрудники полиции безопасности и СД пригласили на конфиденциальный разговор отдельных членов союза (в агентурных материалах НКВД, относящихся к началу 1941 г., сообщалось, что «сразу же после поражения Франции немцы стали проводить энергичную работу по мобилизации кадров НТСНП с перспективой их использования против СССР» [181]). Немцы встретились с председателем французского отдела В. Д. Поремским, членом союза в Чехословакии Д. В. Брунстом и др. В СС, видимо, обсуждали вопросы, в каких проектах предпочтительнее задействовать «новопоколенцев». Бывший сотрудник гестапо и Зондерштаба «Р» Владимиров (настоящее имя — Сергей Гаврик) пишет, что, по словам А. Э. Вюрглера, в июне 1941 г. Байдалаков, Поремский, Брунст и Вергун вели переговоры с представителями РСХА. О чем они договаривались, председатель польского отдела НТС промолчал, но якобы обронил в разговоре фразу: «С той поры каждый из нас и вся организация идем в ногу с гестапо»[182].

В итоге значительное число членов союза попало на работу в немецкие органы, связанные с проведением оккупационной политики в оккупированных областях Советского Союза. Околович, Редлих, Трегубов, Ольгский, Евреинов, Поремский, Брунст и многие другие участвовали в этом процессе. Брунст после войны писал, что летом 1941 г. Исполнительное бюро приняло официальное решение «ограничить членов НТС в деле их поступления на фашистскую службу строгими рамками, которые никто не имел права переступать под угрозой исключения. Ни в коем случае члены НТС не имели права поступать в немецкую разведку, полицию, армию, СД, чтобы, так сказать, не обагрить русской кровью свои 'чистые'' руки…». Но реальность оказалась несколько другой, нежели это декларировалось во внутрисоюзных документах. «С течением времени, — с сожалением констатировал Брунст, — все более и более стиралась та ранее установленная граница между дозволенным и недозволенным для членов НТС в отношении работы у гитлеровцев»[183].

Член совета НТС Г. С. Околович

Сколько членов союза находилось в годы войны на оккупированной территории Советского Союза, до сих пор установить трудно. Данные приводятся разные. Например, авторский коллектив брошюры «НТС: Мысль и дело 1930–2000» отмечает, что к 1943 г. «союзной работой» было охвачено 54 населенных пункта, где действовало до 120 групп. Группы состояли из 2–3 человек, а некоторые — до 15. Самую большую группу якобы удалось создать Р. Н. Редлиху — до 200 членов, но эта цифра вызывает сомнение[184].

Б. В. Прянишников утверждает, что группы НТСНП работали в 72 русских городах[185]. По воспоминаниям Д. В. Брунста, в СССР действовало всего лишь от 50 до 60 человек[186]. Известный американский исследователь А. Даллин отмечал присутствие членов НТСНП на постах бургомистров, начальников полиции и редакторов оккупационной прессы в 40 больших и маленьких городах[187].

Исходя из этих сведений, можно сказать, что «новопоколенцы», по сравнению с другими русскими эмигрантскими организациями, были весьма неплохо представлены в захваченных регионах Советского Союза.

Вслед за переехавшим в Германию Исполнительным бюро НТСНП, туда же потянулись из разных стран — Болгарии, Югославии, Франции, Бельгии — и другие члены союза. Из Германии они отправлялись в польское Генерал-губернаторство, а оттуда — в СССР. Для переправки людей в рейхскомиссариаты «Остланд» и «Украина» была создана целая система. Отвечал за ее функционирование глава польского отдела НТСНП А. Э. Вюрглер. Именно он решал, каким путем двинется дальше тот или иной член организации (не исключено, что после консультаций с немецкими разведчиками). Для некоторых солидаристов ему удавалось достать контракты с фирмами, работавшими на оккупированной территории, и они уезжали с подлинными документами. Использовались также нелегальные каналы и другие незаконные способы. К примеру, председатель Русского комитета в Варшаве С. Л. Войцеховский, хотя и не верил в деятельность НТС, оказывал организации помощь в переходе ее членов на оккупированную территорию. Удостоверения, выданные Русским комитетом, заменяли энтээсовцам пропуска. «По просьбе А. Э. Вюрглера, совмещавшего принадлежность к правлению комитета с возглавлением НТС в Польше, — вспоминал Войцеховский, — я подписал не менее 230 таких фиктивных удостоверений»[188].

Вюрглеру удалось переправить ряд членов своего отдела в СССР уже в июле и начале августа 1941 г.