Люди, ожидающие вагонетки, зашевелились, задвигались, затоптались на месте.
– Наверное, нам пора, – сказал Тед.
– Очень приятно было с вами познакомиться. – Инга, поглядев сперва на Глорию, потом на детишек, обернулась к Теду. – Что ж, увидимся во вторник вечером.
– Да, на семинаре, – кивнул Тед.
– Вы здесь одна? – осведомилась Глория.
Тед видел: надвигается неизбежное. Ему отчаянно хотелось перепрыгнуть через головы детей и зажать жене рот, но он не мог; ему хотелось зажмуриться, заткнуть уши, зачеркнуть всю эту сцену – но он опять же не мог.
– Да, – ответила Инга.
– Отчего бы вам не прокатиться с нами? – предложила Глория. – У нас полным-полно всяких вкусностей, и вообще, будет очень мило.
– Право же, я не могу, – запротестовала Инга.
– Очень жаль, – отозвался Тед, пытаясь ненавязчиво увести семью.
– Да ладно вам, – отмахнулась Глория. – После ленча вы и сами наверняка решите, что сыты нами по горло, но до тех пор – вы наша гостья. Верно, Тед?
– Конечно.
Вагонетка была набита битком; пассажиры через головы друг друга тянулись к центральным стойкам и к перилам вдоль стен. День выдался ясный, и Тед, пожалуй, даже залюбовался бы видами за окном, если бы Инга не стояла рядом, прижавшись спиной к его боку, но лицом к лицу – с Глорией. С ней-то Инга и беседовала. Тед упрямо отказывался развернуться и принять участие в пустой болтовне; он смотрел в окно вместе с Перри. Инга то и дело к нему прижималась, и Тед чувствовал себя жалким ничтожеством при мысли о том, что ему это нравится – упругость ее ягодиц, мягкость ее плеча. Он украдкой, искоса поглядывал на Ингин затылок, на ее шею и чувствовал, как в брюках напрягается член – а в следующий миг накатывала паника, и помянутая часть анатомии вновь съеживалась до прежнего размера.
Ленч оказался сущей пыткой: Глория пространно распространялась на тему турбизнеса, а Инга бросала на Теда многозначительные взгляды, словно говоря, что, дескать, отлично понимает, с какой стати тот сбился с пути истинного.
– Послушайте-ка, – предложила Инга, – отчего бы вам не прогуляться вдвоем, а я свожу детей покататься на лошадках.
– Даже и не знаю, – сказал Тед.
– Это было бы чудесно, – отозвалась Глория. И оглянулась на Теда. – Ужасно хочется немного побыть с тобой наедине здесь, среди гор: только ты и я.
Тед и Глория издалека наблюдали за тем, как Инга и дети сперва стоят в очереди, а затем один за другим усаживаются верхом на лошадей. Они помахали отъезжающим; Инга помахала в ответ.
– Славная девушка, – заметила Глория.
Тед кивнул.
– Учится-то хорошо?
– Знавал я и получше, – промолвил Тед, а в следующий миг чуть язык себе не откусил с досады.
– Это она тебе вчера звонила?
Что ответить? А вдруг Инга уже извинилась за то, что побеспокоила их дома, и Глория просто-напросто проверяет, не солжет ли муж?
– Да, – выдавил он наконец.
– Сегодня по крайней мере она назвала тебя «профессор Стрит», – отметила Глория. – Наверное, вчера поняла по моему голосу, что я от подобных вольностей не в восторге. Как думаешь?
– Пожалуй.
– Детишкам она понравилась, – заметила Глория. – Может, мы новую приходящую няню нашли?
– Нет, – быстро возразил Тед; пожалуй, чересчур быстро. – Ну, то есть мы же ее практически не знаем. Кроме того, она аспирантка. А аспиранты, сама понимаешь, они сегодня здесь, завтра там. Дети к ней привяжутся – а потом будут скучать. Зачем их травмировать?
– По своему опыту скажу, очень многие аспирантки «зависают» здесь надолго.
– Ну, может быть.
– Тебе она разве не нравится? – не отступалась Глория.
Тед пожал плечами.
Стриты перешли по поваленному бревну через ручей и остановились полюбоваться на стеллерову сойку, сидящую на нижней ветке.
– Правда, она хорошенькая? – спросила Глория.
Тед поджаривался в аду – иначе и не скажешь, – в огненном, вонючем аду.
– Не ахти.
– Да ладно тебе, – со смехом отозвалась Глория.
– Ну хорошо, она довольно симпатичная.
– Она в тебя втюрилась, – заметила Глория.
Того и гляди личинки прогрызут Тедовы ботинки, вопьются в ступни, проточат ходы сквозь ноги, торс, горло – к мозгу; ведь он в аду. Он посмотрел на небо, посмотрел на деревья, и на скалы, и на птиц, и на тени смерти. Почему же ад столь привлекателен внешне?
– Ерунда, – обронил Тед.
Они шли все дальше, держась за руки. Глория ощущала небывалую легкость – и это сказывалось в ее походке; Тед едва плелся, с огромным трудом переставляя под собой ноги.
Перед тем как спускаться по канатной дороге с горы, Глория увела детишек купить чего- нибудь пожевать, оставив Теда один на один с Ингой перед очередным экспонатом: гремучая змея поедала мышь-полевку.
– Что ты тут делаешь? – осведомился Тед. – Как ты узнала?
– Я тебя выследила.
– Выследила? Ты с ума сошла? – Насмерть перепуганный Тед пытался делать вид, что ему вовсе даже и не страшно: в конце концов люди смотрят! – Выследила? И что ты, по-твоему, такое затеяла?
– Мне просто необходимо было посмотреть на нее своими глазами, – пояснила Инга. – Ох, Тед, мне тебя ужасно жалко. Глория очень милая, но тебе она не подходит. И детишки такие чудесные.
– Именно, – отрезал он. – Это наши дети – мои и ее. Она – моя жена.
Инга покачала головой.
– Я вижу, как тебе тяжело. Видела на протяжении всего ленча. Трепа зануднее ты в жизни не слышал, верно?
– Пожалуйста, Инга, пожалуйста, не надо.
– Я люблю тебя, Тед.
– Тебе нельзя меня любить. Я женат.
– Но трахаться с тобой мне можно, да?
Тед видел: Глория остановилась и ждет, пока Перри завяжет шнурок.
– Я не это имел в виду, – буркнул он себе под нос, хотя Глория была слишком далеко, чтобы расслышать.
– Я ей все расскажу, – объявила Инга.
В желудке у Теда всколыхнулась жаркая волна страха, он почувствовал, что шатается.
– Инга, пожалуйста.
– Ты живешь во лжи, – обвинила она. Тед едва не плакал.
– Пожалуйста.
А Глория и дети между тем уже подошли. Эмили шагнула к Инге и предложила ей картофельных чипсов.
– Там небось столпотворение? – спросила детей Инга.
– Уйма народищу, – ответил Перри и рассмеялся, как если бы слова пришлись ему по вкусу.
Подошла вагонетка; Тед размышлял про себя, не выбить ли ему окно и не выброситься ли на скалы или, как вариант, не сбросить ли туда Ингу. Он держался рядом с Глорией, дабы пресечь любые Ингины
